Охрана зарубежного дизайна: нужна ли нам взаимность?

Для цитирования:
Капырина Н.И. Охрана зарубежного дизайна: нужна ли нам взаимность? // Журнал Суда по интеллектуальным правам. 2024. Декабрь. N 4 (46). С. 60-79.
DOI: 10.58741/23134852_2024_4_7

For citation:
Kapyrina N.I. Copyright in foreign design: do we need reciprocity? // Zhurnal Suda po intellektual'nym pravam. 2024. December. N 4 (46). Pp. 60-79. (In Russ.).
DOI: 10.58741/23134852_2024_4_7

В силу положений Бернской конвенции1 возможность охраны произведений иностранного происхождения получила в России широкое распространение, несмотря на то, что на практике вопросы доказывания существования и принадлежности прав на них могут оказаться сложными2.

Мало сомнений вызывает и возможность охраны произведений, выраженных во внешнем виде изделий с утилитарным назначением, хотя вновь следует отметить, что споры о защите авторского права в отношении таких произведений не лишены подводных камней3. Более того, по сравнению с конвенционным перечнем объектов авторского права4, в числе которых присутствуют «произведения прикладного искусства», российский законодатель еще в начале 1990-х годов предусмотрел наравне с произведениями «декоративно-прикладного искусства» охрану произведений «дизайна»5 (ныне в п. 1 ст. 1259 Гражданского кодекса Российской Федерации, далее – ГК РФ). Тем самым законодатель «осовременил» результаты интеллектуальной деятельности, которые создаются на стыке искусства и промышленности, и признал в правовом поле существование этих объектов, а следовательно, и деятельности по их созданию.

Между тем в истории становления авторского права ряда стран и международного права интеллектуальной собственности вопрос охраноспособности таких объектов авторским правом вызывал разные реакции, пройдя все стадии от отрицания до принятия, но все же неполного, о чем и пойдет речь в этой статье6.

Взаимное признание прав иностранцев стало достижением двусторонних соглашений в сфере интеллектуальных права в 19-м веке. В 20-й век стороны Бернской и Парижской7 конвенций вошли с принципом национального режима, который был в дальнейшем закреплен, в частности, в Соглашении ТРИПС8.

Принцип национального режима означает обязанность государства –участника договора предоставлять иностранным гражданам и юридическим лицам других стран-участниц те же права (п. 1 ст. 5 Бернской конвенции), преимущества (п. 1 ст. 2 Парижской конвенции) или не менее благоприятный режим (п. 1 ст. 3 Соглашения ТРИПС), что и собственным гражданам и юридическим лицам. Этот принцип, продиктованный развитием свободной торговли, отвечает двойной базовой задаче государств при ведении переговоров в сфере интеллектуальных прав: обеспечить защиту своим авторам и правообладателям за рубежом и благоприятные условия для привлечения на свой рынок иностранных произведений, разработок и прочих нематериальных активов, воплощенных в товарах и услугах.

При этом из принципа национального режима существует ряд исключений и ограничений9. Например, он обязателен к применению только в отношении тех объектов, которые упоминаются в названных конвенциях (так, в этих конвенциях нет баз данных как объекта смежных прав)10, и не обязателен в отношении некоторых прав (см. п. 2 ст. 14 ter Бернской конвенции о праве следования), допускается установление иного срока охраны произведений (см. п. 3 ст. 7 Бернской конвенции о сроке охраны фотографий).

Исследуемое в рамках данной статьи положение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции позволяет странам в определенных случаях возвращаться к принципу взаимности в вопросе охраны произведений прикладного искусства. Это положение нельзя отнести к рудиментам Бернской конвенции, так как в некоторых странах Европейского союза (далее – ЕС), в которых хорошо развита охрана произведений прикладного искусства авторским правом, существует судебная практика о применении принципа взаимности к объектам чужестранного происхождения. Вместе с тем в октябре 2024 г. Суд Европейского союза (далее – Суд ЕС) принял постановление11, в результате которого вопрос о будущем применении этого механизма обретает дополнительную актуальность.

В статье приведена краткая история принятия и содержание положения о взаимности в п. 7 ст. 2 Бернской конвенции (1 и 2), примеры из судебной практики стран ЕС и Суда ЕС (3) с целью исследования перспектив и целесообразности применения этого положения в российском праве (4).

1. Краткая история принятия

История охраны дизайна раскрывается наиболее полно при параллельном погружении в развитие норм о промышленных образцах и об объектах авторских прав – произведениях искусства прикладного (по формуле Бернской конвенции) или декоративно-прикладного (по принятой в советском и российском праве терминологии)12. Свидетельством неотделимой истории этих объектов интеллектуальных прав являются ряд положений Парижской и Бернской конвенций, подготовительные материалы и стенограммы обсуждений, а также материалы, принятые в 1959 году трехсторонней экспертной группы, где были представлены ЮНЕСКО и объединенный секретариат Парижского и Бернского союзов. Экспертная группа, в частности, предложила следующее определение произведений прикладного искусства: они относятся к «предметам, имеющим утилитарное назначение при условии, что форма или внешний вид последних носят декоративный характер»13. Для целей данного исследования мы будем придерживаться духа этого определения, за исключением требования «декоративности», который носит несколько устарелый характер в свете развития промышленного дизайна с конца 1950-х годов.

«Гибридный» характер результата интеллектуальной деятельности, воплощенного во внешнем виде изделия утилитарного назначения, является предметом многих исследований, авторы которых зачастую сходятся во мнении: оптимального критерия разграничения объектов и их режимов не существует14, нахождение такого критерия бесперспективно, а в области совпадения двух правовых режимов можно допустить, что объект прав идентичен15. Вместе тем в странах по-разному складывалось регулирование в отношении таких объектов, это, в свою очередь, отражалось в нормах международного права, особенно в тех, что позволяют преодолеть принцип территориальности на этапе предоставления охраны.

Как указывал Маковский А.Л., вопрос обеспечения «в государствах – участниках соответствующего договора охраны принадлежащих иностранцам результатов интеллектуальной собственности и средств индивидуализации тогда, когда права на эти результаты или средства приобретены вне пределов данного государства, вне его юрисдикции», решается: а) закреплением принципа национального режима, б) «наполнением этого правового режима в наиболее существенной части единообразным содержанием»16. Такой «наиболее существенной частью» длительное время оставался вопрос базовых условий для предоставления охраны, что привело к постепенному убавлению обязательных формальностей и иных требований, которые могут выступать ограничением для свободного передвижения товаров (обязанность по использованию, обозначение регистрации на товаре и т.д.), а также к построению системы международного приоритета при сохранении регистрации.

Если возможность охраны «образцов и моделей»17 (на современном языке «промышленных образцов») в рамках промышленной и коммерческой собственности предусматривалась уже в первой редакции Парижской конвенции 1883 года, история принятия международных норм в отношении произведений прикладного искусства была более витиеватой.

Так, с 1883 года промышленные образцы были включены в перечень объектов промышленной собственности (п. 2 ст. 1 Парижской конвенции), к ним применялся принцип национального режима, для них были предусмотрены право приоритета в три месяца с возможностью продления до четырех месяцев для заморских стран (ст. 4 Парижской конвенции), временная охрана на международных выставках (ст. 11 Парижской конвенции). Минимальные обязательства для стран, имеющих законодательство о промышленных образцах, обсуждались и вводились на каждой конференции Парижского союза на протяжении 20-го века18. В 1925 году также была учреждена централизованная система регистрации промышленных образцов (Гаагское соглашение), которая была призвана упростить регистрацию этих объектов в разных странах.

Вместе с тем можно отметить, что в рамках этих дискуссий – особенно это заметно на Брюссельской (1897 и 1900 годы) и Гаагской конференциях (1925 год) – делегаты обсуждали среди прочего вопрос приравнивания объекта охраны промышленного образца к объектам авторского права. Так, в 1925 году представитель Франции, в которой была доступна двойная охрана – законом о промышленных образцах и законом об авторском праве, ставил вопрос признания возможности охраны художественных произведений авторским правом, даже если они применяются или предназначены для промышленности19. Некоторым делегатам это показалось несущественным в силу небольшого количества объектов, для других это не соответствовало действовавшему в их странах более строгому законодательству об авторском праве, тем более что решение данного вопроса не относилось к переговорам об охране промышленной собственности20. Отказ от закрепления подобного положения на международном уровне не мешал развитию на национальном уровне самостоятельной охраны объектов авторским правом с теми или иными критериями сосуществования с охраной промышленных образцов. Следует также упомянуть, что к 1958 году в восьми государствах – членах Парижской конвенции не было специального законодательства для охраны промышленных образцов (Доминиканская Республика, Финляндия, Греция, Индонезия, Люксембург, Нидерланды, Румыния, Турция)21, действовали нормы авторского права, защиты от недобросовестной конкуренции.

Соответственно, неудивительно, что в ходе Лиссабонской конференции в 1958 году22 нормы Парижской конвенции были дополнены фразой с неясным нормативным содержанием: «промышленные образцы охраняются во всех странах Союза» (ст. 5 quinquies). Названное положение подчеркнуло необходимость охраны объектов дизайна, отразив при этом несогласие сторон переговоров в том, как охрана должна быть реализована – патентным или специальным законом об охране промышленных образцов, авторским правом, положениями о защите от недобросовестной конкуренции, одним или несколькими законами23. В ходе конференции было также отклонено принятие единого определения промышленного образца24.

Хроника вхождения произведений прикладного искусства в Бернскую конвенцию была иной25. Вместе с медленным процессом внесения этих произведений в общий перечень охраняемых объектов шел и обратный процесс: страны закрепляли за собой возможность свободно определять условия и пределы их охраны.

Первые попытки внести произведения прикладного искусства в список охраняемых произведений были предприняты в ходе Берлинской конференции 1908 года26. В первое предложение ст. 2 Бернской конвенции внесли уточнение: произведения охраняются «вне зависимости от способа и формы их воспроизведения», что отсылает к идее механического, серийного производства экземпляров. Вместе с тем в абз. четвертом ст. 2 Бернской конвенции появилась фраза: «произведения искусства, предназначенные для промышленности (фр. oeuvres d’art appliqu'e `a l’industrie), охраняются в той мере, в которой это позволяет национальное законодательство каждой страны».

Первую поправку поддерживали представители Франции, где в 1902 году был принят новый закон об авторском праве, распространяющийся на произведения прикладного искусства с аналогичной формулировкой27. Однако для них казалась неприемлемой вторая поправка (положение абз. четвертого ст. 2 Бернской конвенции), поскольку оно приводило к полному принятию иностранных произведений на территории Франции и к фактической дискриминации французов за рубежом. Так, страна сделала оговорку в отношении ст. 2 Бернской конвенции, указав, что будет применять предыдущую редакцию. С такой же оговоркой Францию поддержал Тунис28.

В Римском акте 1928 года ситуация не поменялась, но было внесено следующее уточнение: «вне зависимости от способа и формы их воспроизведения» (фр. reproduction) было изменено на «вне зависимости от способа и формы ее выражения» (фр. expression)29.

Признание произведений прикладного искусства произошло в ходе Брюссельской конференции 1948 года: эти произведения были наконец добавлены в перечень объектов авторского права между фотографическими произведениями и иллюстрациями и при том без упоминания предназначения «для промышленности», как ранее30. Соответственно, к этим произведениям стали применятся основные принципы Бернской конвенции, в том числе отказ от обязательных формальностей. Однако в п. 5 ст. 2 Бернской конвенции было внесено положение о свободном регулировании в каждой стране и о взаимности, которое в дальнейшем станет п. 7 ст. 231 данной Конвенции. Тогда же было введено и положение о взаимности в вопросе установления срока охраны (п. 3 ст. 7 Брюссельского акта). Так, включение произведений прикладного искусства в перечень объектов авторского права сопровождалось отказом в обязательном предоставлении национального режима.

В Стокгольмском акте 1967 года в п. 4 ст. 7 был установлен минимальный срок охраны – 25 лет. П. 5 ст. 2 Бернской конвенции перенумерован в п. 7 ст. 2 Стокгольмского акта и в его редакцию внесено последнее предложение, о котором пойдет речь далее.

Впоследствии положения конвенций о промышленных образцах и произведениях прикладного искусства уже не изменялись. Так, в Соглашение ТРИПС были включены две статьи о промышленных образцах (ст. 25 и 26), рассчитанные на специальное законодательство, но не мешающие осуществлять обязательства через законодательство об авторском праве. Наоборот, прямо указывается, что в текстильной промышленности страны могут осуществлять обязательства через законодательство об авторском праве (ст. 25.2 Соглашения ТРИПС)32.

Совместная история становления положений Парижской конвенции о промышленных образцах и Бернской конвенции о произведениях прикладного искусства показывает, что в отношении первых странам удалось принять национальный режим, минимальные требования для предоставления охраны и создать единую систему регистрации, а в отношении вторых –отдельные страны держались за возможность применения самостоятельных требований. На фоне разногласий в том, как должны и должны ли охраняться произведения прикладного искусства авторским правом, страны закрепили в Бернской конвенции возможность применения принципа взаимности.

2. Содержание положения о взаимности

Исторический экскурс показал, что положение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции – результат компромисса, прорабатываемого в течение десятилетий, между странами, в которых произведениям прикладного искусства и промышленного дизайна широко предоставляется авторское право, и теми, в которых такая охрана не предоставляется или предоставляется только в исключительных случаях, например, если объект отвечает дополнительным требованиям. Подобными требованиями могут выступать художественная составляющая, отделимость от самого предмета утилитарного назначения и т.д. Конечно, в каждой стране такое отношение к произведениям прикладного искусства складывалось столетиями на основе экономических реалий с учетом развития и состоянии конкуренции в том или ином секторе промышленности33.

В первую очередь в положении п. 7 ст. 2 Бернской конвенции закреплено право каждой страны самостоятельно определять условия охраны данных произведений и решать, где проходит «водораздел» в сфере применения законодательства о промышленных образцах и об авторском праве34. В законодательной истории разных стран, а также в литературе вопрос соотношения режимов решался с применением самых разнообразных критериев (количественного, качественного, в зависимости от цели создания и т.д.) или же без разграничений35. Так, в настоящий момент в России действует возможность совокупной охраны36.

Единственное условие – соблюдение положения п. 4 ст. 7 Бернской конвенции, т.е. минимальный срок охраны авторским правом произведений прикладного искусства – 25 лет с момента их создания.

Ключевым является второе предложение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции: «В отношении произведений, охраняемых в стране происхождения исключительно как образцы и модели37, в других странах Союза может быть истребована лишь специальная охрана, предоставляемая в данной стране образцам и моделям»38. Так, если в стране происхождения результату интеллектуальной деятельности предоставляется охрана только в качестве промышленного образца и не допускается охрана авторским правом, в стране, где охрана испрашивается, лицо сможет рассчитывать только на охрану в качестве промышленного образца. В большинстве случаев это будет означать необходимость регистрации со всеми вытекающими последствиями (новизна, приоритет, оплата пошлин и т.д.).

При этом в названном положении Бернской конвенции не указано, как именно следует определять, охраняется ли объект авторским правом в стране происхождения: с точки зрения наличия в законодательстве об авторском праве категории произведений прикладного искусства (in abstracto) или же путем установления того, охраняется ли конкретный объект авторским правом в стране происхождения (in concreto). Очевидная сложность здесь заключается в том, что в отношении объектов авторских прав вопрос охраноспособности решается только в суде при разрешении соответствующего спора. Исходя из этого, многие авторы настаивают на том, что следует учитывать лишь положения иностранного закона, а не судебную практику, которая может быть еще не выработана или является противоречивой39. Тезис об обратном также может найти обоснования: только исследование судебной практики, доктрины и конкретной ситуации позволит установить, действует ли охрана произведений прикладного искусства на практике в стране происхождения, а значит, будут ли на условиях взаимности охраняться в этой стране произведения из других стран.

Третья составляющая п. 7 ст. 2 Бернской конвенции была добавлена в ходе Стокгольмской конференции: национальный режим уместен в случае, если в стране происхождения нет специальной охраны промышленных образцов – в такой ситуации произведения охраняются как художественные произведения40.

В данном случае неопределенность заключается в том, можно ли интерпретировать это положение так, что лицо из страны, где возможна только охрана промышленных образцов, не получив эту охрану для своего объекта, по своей воле или по иным причинам сможет испрашивать охрану авторским правом в другой стране. Применение принципа взаимности сужается до шагреневой кожи: достаточно будет показать, что образец неохраноспособен, потому что, например, пропущен срок авторской льготы, а возможно и потому что не является новым по законодательству страны происхождения или даже истек срок охраны промышленного образца. Представляется, что в данном случае смысл всего положения о взаимности теряется. Вместе с тем возможны два подхода. Согласно первому подходу учитываются только ситуации, когда в стране происхождения полностью отсутствует специальное регулирование для промышленных образцов. Согласно второму подходу под это положение подпадают ситуации, в которых лицо не смогло получить охрану промышленного образца по объективным, не зависящим от него причинам.

Также следует отметить, что по логике Бернской конвенции даже если в стране происхождения произведения существует охрана авторским правом, в стране, где испрашивается охрана, произведение иного происхождения должно соответствовать тем же условиям охраны, что и местные произведения. В случае обращения за защитой прав на произведение иностранного происхождения необходимо пройти два этапа: на первом этапе – установить возможность охраны такого произведения в стране происхождения, затем проверить отвечает ли это произведение условиям предоставления охраны в стране, где испрашивается охрана. Предварительным этапом будет определение произведения в категорию произведений прикладного искусства.

Далее будут рассмотрены примеры из судебной практики нескольких стран, в которой выработаны подходы по указанным выше вопросам.

3. Судебная практика зарубежных стран

Отдельная судебная практика, в которой сформированы наиболее интересные подходы к применению положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции, может быть рассмотрена на примере двух стран – Нидерландов и Франции. При этом осенью 2024 г. Судом ЕС был принят подход, препятствующий применению данного положения государствами – членами Союза, о чем пойдет речь после изложения национальных примеров.

3.1. Нидерланды

В одном деле компании из США было отказано на стадии апелляции в удовлетворении иска о защите авторского права на форму фонарика, поскольку суд признал, что в стране происхождения объекта ему не предоставляется охрана авторским правом41.

Оставляя постановление апелляции в силе, Верховный суд Нидерландов дал разъяснения о том, как следует оценивать охраноспособность объекта в праве страны происхождения – абстрактно или конкретно. Приходя к выводу о предпочтительности второго подхода, в п. 5.2.3 указанного постановления суд отмечает следующее: «Исходная точка должна заключаться в том, что задача суда состоит в вынесении решения по иску об охране авторских прав в отношении конкретного объекта как произведения прикладного искусства. (…) Поэтому суду целесообразно провести эту проверку таким образом, чтобы обеспечить обеим сторонам (истцу для защиты заявленного авторского права, ответчику для защиты от исковых требований) правовую защиту, максимально схожую с правовой защитой, которая была бы предоставлена, если бы дело рассматривалось судом страны происхождения». Соответственно, требуется учесть все элементы, которые обуславливают предоставление правовой охраны спорному объекту в стране происхождения. Суд может учесть среди прочего законодательное исключение объектов прикладного искусства, особые условия охраны объектов, подобных спорному, а также обстоятельства, относящиеся к конкретному объекту, которые препятствуют его охране в стране происхождения. При этом Верховный суд Нидерландов указал, что стороны должны предоставить суду соответствующую информацию о законодательстве страны происхождения и возложил на истца бремя доказывания того, что охрана объекта авторским правом в стране происхождения не только не исключается, но и предоставляется в отношении спорного объекта.

В дальнейшем эта методология была применена в деле, касавшемся игрушки «Пони» (My Little Pony), страной происхождения которой также были США42. Суд первой инстанции, вынося предварительное решение об отказе в обеспечительных мерах, установил нарушение в виде создания смешения (slaafse nabootsing), но отказал в удовлетворении требования о защите авторского права, так как признал произведение неохраняемым. Суд апелляционной инстанции Гааги напротив, проанализировав законодательство США, пришел к выводу об охраноспособности произведения прикладного искусства. Данный вывод не обжаловался в кассации, и в целом Верховный суд Нидерландов оставил постановление апелляционного суда в силе.

Суд апелляционной инстанции в этом деле пришел к предварительному выводу о том, что спорное произведение относится к категории прикладного искусства и является охраняемым по праву Нидерландов (п. 6.3. вышеуказанного постановления), затем перешел к рассмотрению вопроса об охране спорного объекта в праве США. На основе изучения законодательства (§ 102 (a) (5) в сочетании с § 101 раздела 17 Свода законов США), судебной практики и доктрины суд сделал вывод о том, что в стране происхождения охрана спорному объекту предоставляется (п. 6.5.4 этого же постановления). Далее суд сослался на два представленных истцом заключения экспертов, в которых утверждалось со ссылкой на литературу, разъяснения Ведомства США по авторскому праву и на прецедентное право, что (i) скульптурные произведения охраняются авторским правом в соответствии с законодательством США, (ii) что My Little Pony с 1983 года охраняется в США авторским правом как скульптурное произведение и (iii) что в соответствии с законодательством США тот факт, что My Little Pony также охранялось в США до 1997 года как промышленный образец (design patent), не влияет на охрану авторским правом. Кроме того, истец приобщил к делу копию свидетельства о регистрации авторских прав 1983 году в Ведомстве США по авторским правам и указал, что с 1982 года он размещал уведомление об авторских правах на всех товарах My Little Pony (п. 6.5.5 названного постановления). Ответчик не смог оспорить приведенные доводы, не представил доказательств об обратном, в связи с чем суд признал охрану произведения в США доказанной и удовлетворил иск о защите авторского права в Нидерландах.

Более поздняя судебная практика в Нидерландах показывает, что вопрос применения положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции периодически поднимается и может приводить к отказу в защите авторского права. Например, в 2022 году это случилось в деле о форме автомобиля марки «Лэнд Ровер» из Великобритании43. Вместе с тем, поскольку применение данного механизма вызывало немало сложностей и порождало неоднородную практику, Верховный суд Нидерландов направил в Суд ЕС преюдициальный вопрос (см. далее п. 3.3).

3.2. Франция

Ранее уже упоминалось, что Франция активно продвигала охрану произведений прикладного искусства на международной арене, но также отстаивала возможность охраны иностранного дизайна на условиях взаимности. Наиболее ярким за последние годы примером отказа в защите авторского права на основании п. 7 ст. 2 Бернской конвенции стало дело о стульях и креслах «Тюльпан» дизайнера финского происхождения Ээро Сааринена44. Эти предметы мебели были впервые изготовлены в США компанией Knoll, которая распоряжалась исключительными правами на них. Компания подала иски против лиц, участвовавших в закупке кресел для торгово-промышленной палаты одного северного региона Франции. В закупочных документах было указано, что ожидается поставка 80-ти «кресел, схожих или аналогичных наименованию товара «Тюльпан» фирмы Knoll». Суд первой инстанции установил, что объект является произведением прикладного искусства, опубликованным впервые в США. Отметив, что форма кресел не была зарегистрирована в Ведомстве США по авторскому праву, что не может свидетельствовать о неохраноспособности объекта, суд подчеркнул: невыполнение этой формальности может служить «указанием на то, что, по мнению их создателя, они могут охраняться как промышленные образцы или изобретения, которые и были зарегистрированы, а не как объекты авторского права»45. Проанализировав законодательство США, опираясь в том числе на представленное ответчиком письменное мнение известного профессора права Джейн Гинзбург, суд пришел к выводу о том, что в праве США дизайн объекта, в котором форма не может быть отделена от функции, авторским правом не охраняется. Суд апелляционной инстанции эти выводы поддержал, приняв во внимание свежую судебную практику – постановление Верховного суда США от 22.03.2017 в деле Star Athletica, LLCv. Varsity Brands. В данном деле Верховный суд США избрал из множества подход, согласно которому охрана полезного предмета возможна, только если в предмете присутствуют отделимые художественные элементы, способные к самостоятельной охране в качестве живописных, графических или скульптурных произведений46. По мнению французского суда, в спорной форме стула и кресла «Тюльпан» все элементы подчинены соображениям утилитарности, отсутствуют отделимые художественные характеристики. Приходя к этому выводу, суд учел выданные дизайнеру в США десятилетиями ранее патенты на промышленные образцы и изобретение. Суд также отметил, что в договорах между дизайнером и истцом не упоминалось авторское право, а только права на промышленную собственность. Суд кассационной инстанции поддержал выводы суда апелляционной инстанции, подчеркнув, что «форма стула и кресла «Тюльпан», утонченная и основанная на принципах современного дизайна (одним из его адептов был г-н Ээро Сааринен), согласно которым форма следует за функцией, безусловно, подчиняется эстетическим поискам, но также отвечает функциональным задачам, основанным на императивах экономичности конструкции, прочности и комфорта для пользователя, о чем автор напомнил и в описании поданной им патентной заявки». Так, не оставив без внимания значение этих стульев для истории мирового дизайна, французские суды применили законодательство США и отказали в праве на защиту авторского права.

Примеры судебных дел, рассмотренных во Франции и Нидерландах, показывают, что положение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции находит применение в практике стран с развитой охраной произведений прикладного искусства. Вместе с тем стоит отметить, что спорные объекты не допускались к охране в стране, где она испрашивалась, только при условии активного участия ответчика в доказывании неохраноспособности этого объекта в стране происхождения.

3.3. Право Европейского союза

Если до недавнего времени страны ЕС могли применять положение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции к произведениям, происходящим из несоюзных стран, например, из США, между собой страны ЕС не могли применять данное положение с 2005 года в силу расширительного толкования принципа запрета дискриминации по национальному признаку (ст. 12 Договора о ЕС). Такое толкование было дано Судом ЕС в постановлении по преюдициальному запросу французского суда в деле о защите дизайна обуви из Италии47. В то время в Италии порог охраноспособности прикладного искусства был очень высоким, так что охрана практически не предоставлялась, а значит, до принятия указанного постановления от 2005 г. итальянский дизайн не мог получить охрану и во Франции в силу принципа взаимности.

Интересно отметить, что в деле о стульях «Тюльпан» дизайнера Ээро Сааринена истец со ссылкой на эти разъяснения Суда ЕС пробовал доказать, что принцип взаимности не подлежит применению в силу финского происхождения дизайнера. Однако парижский суд отклонил данный довод, поскольку на момент создания предметов дизайнер уже имел только гражданство США, так что действовала исключительно привязка к стране происхождения предмета.

В результате опубликования нового преюдициального разъяснения Суда ЕС возможность применения положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции странами ЕС не только между собой, но и в отношении произведений из третьих стран исчезла. В 2023 году при рассмотрении дела о нарушении прав на дизайн стульев американских дизайнеров Чарльза и Рей Имз Верховный суд Нидерландов обратился в Суд ЕС с запросом для получения разъяснений о содержании и порядке применения положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции48. Ответчики держали в Нидерландах и Бельгии сеть мебельных магазинов, в которых правообладатель (компания Vitra) обнаружил стул «Париж», напоминающий стулья четы дизайнеров Имз.

Поставленные перед Судом ЕС вопросы были во многом сфокусированы на соотношении между нормами международного права, права ЕС, в том числе нормами конституционного значения (ст. 17.2 Хартии ЕС об основных правах), и национального права государств-членов. Перед судом также ставился вопрос соблюдения правовой определенности в случае, когда применение нормы международного права без ее закрепления в праве ЕС ведет к отказу в защите интеллектуальных прав49.

Необходимо предварительно уточнить, что Европейский союз не является самостоятельным членом Бернского союза. Вместе с тем положения Бернской конвенции должны быть учтены в праве этого интеграционного объединения в силу отсылочных норм, содержащихся в Соглашении ТРИПС.

В своем постановлении от 24 октября 2024 г.50 Суд ЕС признал недопустимым применение государствами-членами принципа взаимности в отношении произведения декоративного искусства из третьей страны, автором которого является лицо – гражданин третей страны, учитывая уровень гармонизации различных аспектов авторских прав, достигнутый в Союзе. Так, Cуд ЕС отклонил позиции ответчиков в деле, рассматриваемом по существу, которые опирались при ведении своей предпринимательской деятельности на практику применения положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции в Нидерландах и Бельгии. Суд также отклонил позиции правительств Бельгии, Нидерландов и Франции, которые среди прочего настаивали на том, что вопрос применения спорного положения Бернской конвенции не относится к праву ЕС, а государства должны его применять в силу международных обязательств, принятых до создания Европейских сообществ, тем более что это положение, по мнению этих стран, не противоречит обязательствам в силу права ЕС.

Суд ЕС обосновал свою позицию тем, что понятие «произведение» и «автор», которому гарантируется защита прав, гармонизированы путем принятия Директивы 2001/29/ЕС Европарламента и Совета от 22 мая 2001 г. о гармонизации некоторых аспектов авторских и смежных прав в информационном обществе и в практике ее истолкования Судом ЕС. Так, охрана на уровне ЕС распространяется на все «произведения», всех «авторов» без исключений, которые бы соответствовали положению п. 7 ст. 2 Бернской конвенции. Тем самым правовые вопросы, поставленные в отношении произведений декоративного искусства, относятся к праву ЕС и не могут быть исключены из предмета толкования Суда ЕС. В силу положений Хартии ЕС об основных свободах подобное исключение может быть введено лишь законодателем ЕС.

При этом Суд ЕС, а ранее Генеральный адвокат Суда ЕС в своем заключении51 отметили, что п. 7 ст. 2 Бернской конвенции не носит характер прямого запрета охранять произведения иностранного происхождения, что противоречит цели самой конвенции. С учетом положений статьи 19 Бернской конвенции страны могут на национальном уровне устанавливать более широкую охрану, чем ту, что предусмотрена в названной статье.

Так, до внесения изменений в законодательство ЕС, представляющегося маловероятным, государства – члены ЕС больше не смогут применять положение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции, что будет несомненно иметь значение для дальнейшего применения принципа взаимности в других странах мира.

4. Проблемы и перспективы применения положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции в России

Возможность и параметры применения положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции в российском праве требуют рассмотрения ряда вопросов с точки зрения применения норм международного права (4.1), процессуального (4.2) и материального права (4.3). При этом необходимо определить целесообразность применения этого механизма в российской судебной практике (4.4).

4.1. Вопросы применения норм международного права

В 2018 году Судом по интеллектуальным правам было рассмотрено дело о стуле «Пантон»52, в котором суды трех инстанций удовлетворили требования лицензиата правообладателя (наследницы датского дизайнера Вернера Пантона) о нарушении авторского права на форму этого стула. Суд кассационной инстанции, в частности, указал, что в силу статьи 2 Бернской конвенции, участником которой является Российская Федерация, произведения прикладного искусства подлежат правовой охране. Вопрос применения принципа взаимности здесь не поднимался, это может свидетельствовать о том, что в российском праве он не применим, или о том, что соответствующий довод не был заявлен.

В силу ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации, ст. 7 ГК РФ положение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции является составной частью правовой системы и возобладает над правилами, установленными законом. Содержание положения второго предложения п. 2 ст. 2 Бернской конвенции не указывает на то, что для его применения требуется издание внутригосударственных актов, и можно предположить, что оно способно порождать права и обязанности для субъектов национального права (см. «может быть истребована охрана»)53. Таким образом, данное положение может применяться непосредственно российскими судами при разрешении спора54.

При этом норма п. 7 ст. 2 Бернской конвенции носит скорее факультативный характер в силу статьи 19 Бернской конвенции, а также п. 1 ст. 1 Соглашения ТРИПС, ничто не препятствует распространению более благоприятного подхода к признанию инородных произведений охраноспособными, т.е. допускается отказ от принципа взаимности.

Российский законодатель предусмотрел применение принципа национального режима к авторам и правообладателям любых произведений. С учетом пп. 3 п. 1 ст. 1256 ГК РФ в России признается охрана произведений, обнародованных за рубежом, за авторами (их правопреемниками) – гражданами других государств и лицами без гражданства в соответствии с международными договорами Российской Федерации.

Вместе с тем, если обратить внимание на п. 3 и 4 ст. 1256 ГК РФ, можно предположить, что идея непредоставления в России охраны произведениям, лишенным такой охраны в стране происхождения, не является для нашего законодательства полностью чуждой.

Несмотря на фактическое отсутствие подобной практики в отношении произведений прикладного искусства, для дальнейшего рассмотрения вопроса необходимо временно допустить, что в Российской Федерации отсутствует четкий отказ от принципа взаимности в отношении этих произведений и непосредственное применение положения п. 2 ст. 7 Бернской конвенции допустимо.

Следует при этом обратить внимание на то, что в силу абз. 2 п. 2 ст. 7 ГК РФ не допускается применение правил международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, а такое противоречие может быть установлено лишь путем направления запроса в Конституционный Суд Российской Федерации55. На данный момент вопрос соответствия конституционным нормам, в частности п. 1 статьи 44 Конституции Российской Федерации, возможности отказа в авторско-правовой охране иностранным произведениям прикладного искусства на основании применения принципа взаимности в практике Конституционного Суда Российской Федерации не вставал56.

4.2. Вопросы процессуального права

С точки зрения норм процессуального права следует в первую очередь указать, что применение механизма п. 2 ст. 7 Бернской конвенции возможно, только если ответчиком заявлен соответствующий довод. Именно ответчик заинтересован в лишении правовой охраны того объекта, в отношении которого ему предъявлен иск о защите исключительного права. Такой порядок находит подтверждение в общей презумпции творческого характера труда автора, воплощенного в произведении, содержащейся в п. 80 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.04.2019 № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление № 10).

Далее в силу ч. 1 ст. 14 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации (далее – АПК РФ) и п. 1 ст. 1191 ГК РФ, по общему правилу, суд устанавливает содержание норм иностранного права «в соответствии с их официальным толкованием, практикой применения и доктриной в соответствующем иностранном государстве». Вместе с тем стороны могут не только содействовать суду в установлении содержания этих норм, но и, если вопрос связан с осуществлением предпринимательской деятельности, суд может возложить обязанность по предоставлению сведений о содержании норм иностранного права на стороны (ч. 2 ст. 14 АПК РФ, п. 2 ст. 1191 ГК РФ) посредством вынесения судебного определения57.

Как и в приведенных примерах из судебной практики других стран от ответчика ожидается активная позиция и высокая степень подготовленности. В идеале вопрос отсутствия правовой охраны в России в силу ее недоступности в стране происхождения произведения должен решаться заблаговременно, при принятии решения о производстве соответствующего изделия в России или на стадии подготовки к импорту товара, если в отношении него не действует принцип исчерпания исключительных прав.

Вместе с тем при наличии соответствующего довода ответчика истец также будет обязан представить дополнительные элементы, не ограничиваясь требуемыми в любом случае доказательствами принадлежности ему исключительного права и факта неправомерного использования произведения ответчиком.

В примерах из зарубежной практики было показано, что суды придерживаются подхода, согласно которому требуется доказать охрану конкретного произведения, и при этом учитываются разные обстоятельства. В поиске баланса между разнообразием произведений, которые потенциально могут попасть в категорию прикладного искусства, и значительной сложностью установления авторско-правовой охраны в отношении конкретного произведения в стране происхождения следует первоначально отталкиваться от существования практики признания такой охраны для истребуемой категории предметов (например, ювелирные изделия, предметы мебели и освещения, одежда и т.д.). Далее могут быть представлены, но не будут достаточными сами по себе показания автора объекта, наличие регистрации объектов промышленной собственности, если это уместно для данной страны, факт депонирования объекта авторского права в стране происхождения. Учитывая факультативную природу такой регистрации в соответствии с нормой п. 2 ст. 5 Бернской конвенции и различные последствия этой формальности в разных странах, факт депонирования не может считаться достаточным, но может учитываться при определенных условиях.

Суд может также обратиться с запросом в компетентный орган или к эксперту (п. 2 ст. 14 АПК РФ и п. 2 ст. 1191 ГК РФ). В отношении Суда по интеллектуальным правам, скорее всего, не сможет быть использован механизм запроса в порядке ч. 1.1 ст. 16 АПК РФ, поскольку установление содержания норм иностранного права прямо не предусмотрено в качестве предмета такого запроса. Кроме того, поскольку установление иностранного права необходимо для того, чтобы определить, является ли объект, в отношении которого заявлены требования, охраноспособным, у суда отсутствуют полномочия исследовать этот вопрос на стадии кассационного производства. Так, с учетом позиции, изложенной в определении Верховного Суда Российской Федерации от 13.09.2016 № 305-ЭС16-7224, вопрос о наличии у истца исключительного права является вопросом факта, который устанавливается судами первой и апелляционной инстанций в пределах полномочий, предоставленных им АПК РФ, на основании исследования и оценки представленных сторонами в обоснование своих требований и возражений доказательств. Вместе с тем, как указал Верховный Суд Российской Федерации, «предмет судебного исследования о содержании норм иностранного законодательства касается исключительно вопросов права»58. Беляева Н.Г. отмечает: «неправильное установление или неустановление судом содержания норм иностранного права в силу ч. 2 ст. 270 и ч. 2 ст. 288 АПК РФ являются основанием для отмены соответствующего судебного акта»59.

4.3. Вопросы материального права

В первую очередь необходимо определить, к каким именно объектам мог бы потенциально быть применен механизм п. 7 ст. 2 Бернской конвенции в России.

В ГК РФ существуют две категории произведений, которые схожи с понятием «произведения прикладного искусства», – «произведения декоративно-прикладного искусства» и «произведения дизайна». Представляется, что вопрос о том, относится ли объект к «произведениям прикладного искусства», должен решаться на основе объективного анализа, в том числе по остаточному признаку (если невозможно отнести произведение к иным категориям), например, к скульптурным произведениям, произведениям изобразительного искусства. Вместе с тем в положении п. 1 ст. 1259 ГК РФ можно заметить, что произведения дизайна отнесены к произведениям изобразительного искусства. При этом произведения декоративно-прикладного искусства перечислены в одном абзаце с произведениями сценографического искусства, что говорит скорее об условности данных категорий.

Как отмечено в п. 6 Обзора судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 3 (2021), утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 10.11.2021, «в словарях слово «дизайн» определяется как деятельность по конструированию вещей, машин, интерьеров, основанному на принципах сочетания удобства, экономичности и красоты», а «соответственно, произведением дизайна является результат такой деятельности, выраженный в объективной форме». На практике произведениями дизайна признают произведения, выраженные в таких разнообразных изделиях, как мягкие игрушки60, домашние и уличные спортивные и игровые комплексы61, ювелирные изделия62, различные виды упаковки63, обои64, сайты в сети Интернет65, светильники66, перчатки67 и т.д. Категория произведений декоративно-прикладного искусства упоминается в арбитражной судебной практике намного реже, иногда совместно с произведениями дизайна, например, ювелирных изделий68. К ним также относятся игрушки-конструкторы69, художественное оформление изделий – свадебных замочков70, фляжек, пепельниц, портсигаров и кружек71, амулеты72, форма стула73.

Так, с учетом доктринальных определений74, а также формулы, предложенной в 1959 году (см. выше раздел 1), обе категории произведений в той мере, в которой они выражены в форме изделия с утилитарным назначением, могут соответствовать тому, что заложено в понятие «произведение прикладного искусства», содержащееся в Бернской конвенции.

При этом, несмотря на то что игрушки могут быть отнесены к предметам дизайна, вероятнее всего, не будет являться объектом дизайна изображение персонажа мультфильма, воплощенное в форме трехмерной игрушки. В России сложилась практика, согласно которой такие объекты охраняются как произведения изобразительного искусства или как части аудиовизуальных произведений75. Возможность признания данных объектов произведениями дизайна допустима, если истец представит доказательства принадлежности ему прав на объект дизайна – игрушку, но не на произведения изобразительного искусства – рисунок персонажа или на аудиовизуальное произведение в целом, однако такая ситуация кажется маловероятной. К тому же утилитарная функция трехмерных игрушек вызывает сомнения.

Далее – норма п. 7 ст. 2 Бернской конвенции применяется только к тем произведениям, которые имеют иностранное происхождение. В Бернской конвенции дано определение страны происхождения – по смыслу пп. а) п. 4 ст. 5 названной Конвенции это страна, в которой произведение впервые опубликовано. Вместе с тем следует учитывать, что в силу положений п. 1 ст. 1256 ГК РФ, если произведение было обнародовано за пределами территории Российской Федерации, но автор – гражданин России, – положение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции не должно применяться. Так, принцип взаимности может применяться только в том случае, если произведение автора-иностранца было опубликовано за рубежом76.

В отношении произведений прикладного искусства возникает вопрос толкования термина «опубликован»: имеется ли в виду любое опубликование внешнего вида изделия (проект, реклама и т.д.), в том числе размещение изображения в социальной сети, или следует учитывать производство и, возможно, введение в оборот готового изделия? Ответ на этот вопрос дан в положении п. 3 ст. 3 Бернской конвенции для всех объектов авторского права: «под «опубликованными произведениями» следует понимать произведения, опубликованные с согласия их авторов, вне зависимости от способа изготовления экземпляров, при условии, что количество имеющихся в обращении экземпляров способно удовлетворить разумные потребности публики, принимая во внимание характер произведения». Аналогичное положение содержится в абз. втором п. 1 ст. 1268 ГК РФ. При этом в Бернской конвенции уточняется, что показ произведения искусства или сообщение по проводам не считаются опубликованием.

Учитывая указанный подход, представляется невозможным признание объекта произведением прикладного искусства в случае, если иск подан в защиту произведения изобразительного искусства – чертежа или эскиза. В данном случае суду необходимо сравнить объекты, определить, при наличии соответствующего довода, осуществлено ли воспроизведение или переработка двухмерного произведения в трехмерном объекте.

Следовательно, если допустить применение в России нормы п. 7 ст. 2 Бернской конвенции, разрешить отдельные практические вопросы, необходимо все же исследовать вопрос целесообразности такого регулирования.

4.4. Проблемы и перспективы

В первую очередь стоит задать самый интересный с практической точки зрения вопрос: в каких странах произведения прикладного искусства и произведения дизайна не охраняются авторским правом? На этот вопрос невозможно ответить однозначно, поскольку в каждом случае требуется определение охраноспособности конкретного произведения или категории произведений. Вместе с тем, если обнаружится, что сегодня в большинстве стран, из которых в Россию поступают интересующие нас товары, их внешнему виду предоставляется охрана авторским правом, то п. 7 ст. 2 Бернской конвенции фактически не найдет случаев применения.

Как указано в примерах из иностранной судебной практики, изложенных выше, по всей вероятности, до появления изменений в судебной практике США не будет охраняться форма современного дизайна мебели или иных функциональных предметов, таких как форма фонарика, бытовой техники.

Что касается ЕС, ранее в некоторых странах, например в Италии, применялся очень высокий порог для охраны произведений дизайна авторским правом. Однако после разъяснений Суда ЕС в деле «Cofemel»77 различия в условиях охраны между разными категориями объектов авторских прав недопустимы – применяется единый критерий оригинальности: объект должен «отражать личность автора, являясь выражением его свободного и творческого выбора»78. Тем не менее это не означает, что форма любого утилитарного объекта будет подлежать охране в странах ЕС. Так, например, применение указанного критерия национальным судом Бельгии при оценке формы складного велосипеда привела к выводу о ее неохраноспобности79, хотя несколькими годами ранее форма данного велосипеда была признана охраняемой в Испании80. В связи с нарастающей правовой неопределенностью Судом ЕС сейчас рассматриваются два преюдициальных запроса, в которых поставлены вопросы применения общих критериев охраны авторским правом к произведениям прикладного искусства – предметам мебели81.

В Японии охрана прикладного искусства авторским правом возможна, но признается в достаточно редких случаях. Согласно сведениям из литературы «суды признают, что произведения прикладного искусства охраняются законом об авторском праве, если элементы произведения, имеющие эстетический характер и оцениваемые с эстетической точки зрения, могут быть отделены от элементов, необходимых для обеспечения его функционирования»82. Ситуация представляется схожей с правом США.

По-иному интересна ситуация в Китае: в законе об авторском праве нет понятия «произведение прикладного искусства», а имеется только понятие «художественные произведения» (или «произведения изобразительного искусства»). Длительное время судебная практика в отношении формы утилитарных предметов была неоднородна83. В 2021 году Верховный суд Китая подтвердил возможность охраны произведений прикладного искусства в качестве художественных произведений и уточнил критерии их охраны84. Как разъяснил Верховный суд Китая, «произведения прикладного искусства демонстрируют как полезность (или утилитарность – прим. автора), так и творчество (или художественное мастерство – прим. автора) [авторов]. Полезность этих произведений относится к сфере идей и не подлежит охране по закону об авторском праве. Охраняемые элементы произведений прикладного искусства относятся исключительно к творчеству, а именно к оригинальным эстетическим формам или узорам, проявляющимся в произведении, т.е к структуре или форме художественного произведения. Для того чтобы произведение прикладного искусства получило авторско-правовую охрану в категории художественных произведений, оно должно не только соответствовать общим условиям, определенным законом, но и отвечать требованию, согласно которому утилитарность отделима от творчества. Если полезность произведения не может быть отделена от авторского творчества, оно не считается художественным произведением, подлежащим охране авторским правом»85. Несмотря на бльшую определенность, авторы указывают, что порог для предоставления охраны все же достаточно высок – помимо общих условий воспроизводимости и эстетической оригинальности, также требуется отделимость функции и формы86.

С учетом колебаний судебной практики для любого правового порядка сложно определить, будет ли конкретное произведение охраняться авторским правом в конкретный момент, что будет с этой охраной через полвека, век, а это имеет значение ввиду длительного срока потенциальной охраны авторским правом. В исторической перспективе профессор Дж. Райхман отмечал цикличность, с которой охрана внешнего вида изделий в разных странах была то завышенной, то заниженной, преимущественно привлекалась то авторско-правовая охрана, то правила охраны промышленной собственности87.

С учетом практической сложности доказывания и установления содержания иностранного права, неопределенности в отношении порога охраны в странах происхождения вполне разумно предположить, что ответчики в России лишены интереса к этому механизму. Выстраиваемые сегодня подходы позволяют ответчикам концентрироваться на оспаривании принадлежности исключительного права, обосновании правомерности использования либо отсутствия использования произведения по смыслу ст. 1270 ГК РФ, на различных основаниях для определения иного размера компенсации или для снижения ее размера. Как было указано ранее, в силу презумпции, содержащейся в пункте 80 Постановления № 10, применение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции судом самостоятельно недопустимо.

К тому же стоит отметить, что в условиях современной международной торговли принцип взаимности, установленный в середине 20-го века, может коснуться не столько иностранных правообладателей, сколько российских хозяйствующих субъектов, заинтересованных в правовой охране произведений в связи с получением лицензий и отчуждением исключительных прав. Так, в вопросе применения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции необходим арбитраж между разными интересами российских хозяйствующих субъектов.

Очевидно, что отказа от применения принципа взаимности на уровне международных конвенций не предвидится в силу «законсервированности» текста Бернской конвенции и объективной незначительности масштабов проблемы для принятия нового международного инструмента. Вместе с тем само по себе применение принципа взаимности может сойти на нет как следствие все более широкого распространения авторско-правовой охраны дизайна в разных странах мира, как это многие годы показывает пример России. Сегодня заметна тенденция признания произведений прикладного искусства среди объектов авторского права, хотя условия охраны данных произведений вряд ли можно назвать единообразными.

Заключение

История принятия и применения принципа взаимности, изложенного в п. 7 ст. 2 Бернской конвенции, показывает, что этот механизм может соответствовать интересам тех стран, в которых широко допускается авторско-правовая охрана промышленного дизайна, порог охраноспособности таких произведений низок, в условиях, когда в других странах данный подход не распространен. Сложно не отметить, что больше, чем достижения цели взаимной охраны, эти страны могут быть заинтересованы в поддержке производителей и импортеров на собственном рынке, поскольку применение механизма «высвобождает» от исключительных прав некоторые товары, например, дизайнерскую мебель. Контраргументом здесь служит то, что продажа реплик, хотя она и удовлетворяет потребительский спрос, не всегда способствует развитию спроса на новый «местный» дизайн. Однако названные вопросы выходят за рамки авторского права.

В целом исследование показало возможность применения в российской судебной практике положения п. 7 ст. 2 Бернской конвенции в определенных пределах, помогло обозначить подходы к отдельным вопросам, но не позволило прийти к однозначному выводу о целесообразности применения этого механизма в России. Применение п. 7 ст. 2 Бернской конвенции представляется затруднительным как для сторон, так и для судов и, по сути, может привести к негативным последствиям не только для иностранных лиц, но и для российских граждан и юридических лиц.

В результате, подход Суда по интеллектуальным правам о принятии произведений дизайна иностранного происхождения без применения принципа взаимности, отраженный в судебном акте по делу о стуле «Пантон» в 2018 году88, представляется взвешенным при условии сохранения возможности оспаривания презумпции охраноспособности по общим правилам, поскольку не «все, что сделано трудом человека, охраняется авторским правом на основании части четвертой ГК РФ»89.