М.А. Рожкова,
доктор юридических наук,президент IP CLUB,
профессор Университета им. О.Е. Кутафина (МГЮА)

"Журнал Суда по интеллектуальным правам", № 11, март 2016 г., с. 14-18

Как известно, в процессе разработки проекта раздела ГК РФ об интеллектуальной собственности В.А. Дозорцевым был предложен новый для российского права термин – «интеллектуальные права». Предлагая его, ученый отметил, что этот термин верно отражает суть дела и позволяет найти этим правам достойное место в системе гражданских прав1.

Термин «интеллектуальные права» не является отечественным изобретением. В литературе подчеркивается, что он был предложен еще в 1879 г. бельгийским юристом Э. Пикаром (E. Picard), который относил интеллектуальные права (jura in re intellectuali) к правам sui generis, находящимися вне классического деления прав на вещные, обязательственные и личные. С точки зрения правоведа, интеллектуальные права существенно отличались от права собственности (по времени, территории действия, объему охраны, особенностям использования). При этом ученый выделял в составе интеллектуальных прав два элемента – личный (присущий автору, неимущественный) и имущественный (экономический)2. Впоследствии такой подход нашел отражение, в частности, в ст. 27 Всеобщей декларации прав человека3, закрепляющей, что «каждый имеет право на защиту его моральных и материальных интересов, являющихся результатом научных, литературных или художественных трудов, автором которых он является (курсив мой. – М.Р.)».

Такая градация сохранилась в мировой практике: права интеллектуальной собственности традиционно подразделяют на moral rights (моральные права) и economic rights (экономические права). Общепринятым для ВОИС является рассмотрение моральных прав как прав, существующих «помимо исключительных прав экономического характера (курсив мой. – М.Р.)»4 (англ. – exclusive rights of an economic character).

Между тем отечественные правоведы не смогли справиться с определением того, какие права следует относить к моральным (в российском праве – личным неимущественным), а какие – к экономическим (т.е. имущественным). Это привело к тому, что в российском законодательстве интеллектуальные права подразделяются не на две, а на три группы, что прямо вытекает из содержания ст. 1226 ГК РФ, закрепляющей следующее: «На результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации) признаются интеллектуальные права, которые включают исключительное право, являющееся имущественным правом, а в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, - также личные неимущественные права и иные права (права следования, право доступа и другие)».

А.Л. Маковский считает, что содержание данной статьи ГК РФ не свидетельствует о том, что в ней помимо личных неимущественных и имущественных прав указывается на существование субъективных гражданских прав, не являющихся ни имущественными, ни личными неимущественными правами. В обоснование этого им указывается: «Самое простое объяснение этой формулировки состоит в том, что в ст. 1226 ГК прямо упомянуто лишь одно имущественное интеллектуальное право, в то время как имущественное содержание ряда ’’иных’’ названных в Кодексе интеллектуальных прав (например, права следования) не вызывает сомнений»5. Между тем подобное объяснение представляется недостаточным, а кроме того оно позволяет сделать вывод о существовании таких исключительных прав, которые имеют имущественное содержание, но не могут быть отнесены к имущественным правам (?).

Возможно, значительно упростила бы понимание системы интеллектуальных прав их простая классификация, произведенная с использованием не совокупности, но единственного критерия. В связи с этим стоит вспомнить слова О.А. Красавчикова, который, критикуя стремление юристов использовать одновременно два и более критериев для построения единой классификации, писал: «Ценность всякой классификации… отчасти в том и состоит, что все классифицируемые явления систематизируются по одному заранее избранному признаку подразделения, систематизации. В противном случае классификация теряет свой научный характер и практическое значение; она становится произвольным, случайным нагромождением явлений и фактов, вещей и обстоятельств»6.

С учетом сказанного основой градации интеллектуальных прав мог стать критерий имущественного (экономического) содержания прав. Его использование позволило бы в ст. 1226 ГК РФ ограничится лишь указанием на то, что в отношении результатов интеллектуальной деятельности возникают имущественные права, а в случаях предусмотренных Кодексом, также и личные неимущественные права, тогда как в отношении средств индивидуализации – только имущественные права. Причем подобная градация вовсе не вступала бы в противоречие с духом Кодекса, поскольку, как признается самими разработчиками, «в части четвертой ГК разумно нигде прямо не проводится деление конкретных интеллектуальных прав на имущественные и на личные неимущественные права, даже несмотря на то, что практическое значение такого деления в нормах Кодекса сохраняется»7.

Выделение в составе интеллектуальных прав нескольких групп прав, делает целесообразной их краткую характеристику.

Личные неимущественные права

Обращает на себя внимание то, что в отечественной юридической литературе до сих пор под понятием «личных неимущественных прав» принято понимать одновременно:

-

неотчуждаемые права, гарантированные Конституцией РФ и Конвенцией о защите прав человека и основных свобод [(к ним относятся права на жизнь и здоровье, достоинство личности, личную неприкосновенность, честь и доброе имя, неприкосновенность частной жизни и жилища, личную и семейную тайну, свободу передвижения, выбора места пребывания и жительства, имя гражданина и т.д. (п. 1 ст. 152 ГК РФ)]. Именно эти права Е.А. Флейшиц в свое время обозначала как «высоко личные», которые призваны выражать и охранять интересы личности как таковой8;

-

носящие неимущественный характер права авторов, изобретателей и иных создателей результатов интеллектуальной деятельности. К ним, в частности, относятся: право авторства (право признаваться автором произведения, исполнения, изобретения и т.д.), право на авторское имя (право использовать или разрешать использовать произведение, изобретение и т.д. под своим подлинным именем, под псевдонимом или анонимно), право на неприкосновенность произведения (запрет для всех иных лиц вносить любые изменения и дополнения)9.

Объединяет неотчуждаемые и упомянутые неимущественные права то, что они (1) лишены какого-либо экономического (имущественного) содержания и не подлежат денежной оценке; (2) неразрывно связаны с личностью правообладателя, вследствие чего не допускают отчуждение или передачу (переход) иным образом, а также отказ от них (их прекращение); (3) ограничены одним требованием, суть которого состоит в том, чтобы осуществление этих прав одним лицом не нарушало прав другого лица (ст. 17 Конституции РФ)10. Вместе с тем названные права имеют принципиальное различие: первые являются конституционными (конвенционными) правами, принадлежащими гражданам от рождения, вторые – субъективными гражданскими правами, возникающими в случае создания гражданами результата интеллектуальной деятельности.

Таким образом, правильным является понимание под личными неимущественными правами только носящих неимущественный характер прав на результаты интеллектуальной деятельности, для которых частью четвертой ГК РФ прямо предусмотрена правовая охрана и защита.

Исключительные права

Совершенно иную характеристику, конечно, получает другая группа интеллектуальных прав, носящая в ГК РФ наименование «исключительные права». Их основными признаками признаются, (1) экономическое (имущественное) содержание; (2) допустимость перехода (передачи) от одного лица к другому; (3) срочность; (4) территориальный характер действия.

На первый взгляд, использование для обозначения этой группы прав термина «исключительные права» является не слишком неудачным, обоснованием чего может стать целый ряд доводов.

Во-первых, нельзя не учитывать исторически сложившееся в отечественном праве понимание термина «исключительное право» как разновидности абсолютного права применительно к нематериальным объектам, на что обращал внимание В.А. Дозорцев11. Такая трактовка ранее позволяла использовать термин «исключительные права» (ср.: «вещные права») как обобщающую (классификационную) категорию, под которую подпадали различные виды прав интеллектуальной собственности.

Вместе с тем отказ разработчиков ГК РФ от обозначения прав на объекты интеллектуальной собственности как «исключительных прав» в пользу «интеллектуальных прав» привел к тому, что исключительные права, выражаясь фигурально, были «понижены в ранге». Теперь обобщающая (классификационная) категория обозначается термином «интеллектуальные права», а термин «исключительные права» используется для обозначения лишь одной из групп интеллектуальных прав (имущественных прав). Между тем, наверное, более логичной выглядела бы градация интеллектуальных прав на личные неимущественные и имущественные, что основано на использовании упомянутого критерия имущественного содержания прав, да и соответствует мировым тенденциям.

Следует отметить, что упомянутое «понижение в ранге», в результате которого исключительные права из обобщающей категории превратились в одну из ее составляющих, затрудняет уяснение содержания данных прав. Это приобретает особенную значимость в условиях серьезного отставания отечественных разработок в сфере интеллектуальной собственности, когда большинство умозаключений и рекомендаций строится преимущественно на трудах дореволюционных ученых, а также отечественных работах «докодексного» периода, в которых понятие «исключительные права» использовалось в принципиально ином смысле.

Во-вторых, нельзя не замечать, что наименование «исключительные права» гораздо в большей степени подошли бы для обозначения личных неимущественных прав – именно для этих уникальных субъективных гражданских прав исключена возможность осуществления другим лицом кроме автора (создателя, исполнителя, изобретателя и проч.). Личные неимущественные права исключают возможность отделения их от личности автора-правообладателя, и соответственно – отчуждения (распоряжения ими) и передачи (перехода) другому лицу. Именно для этих прав установлена ничтожность отказа от них, и именно эти права охраняются даже после смерти автора, что нехарактерно ни для каких иных прав. Изложенное свидетельствует о существовании особенностей, серьезно отличающих личные неимущественные права от прочих субъективных гражданских прав. В отличие от личных неимущественных имущественные права на объекты интеллектуальной собственности [допускающие отчуждение (распоряжение) и переход (передачу) от одного лица к другому] не слишком выделяются из прочих имущественных прав.

В-третьих, сама градация интеллектуальных прав, произведенная в ст. 1226 ГК РФ, на личные неимущественные и исключительные, не позволяет уяснить, какие классификационные критерии были использованы при подобном разграничении. Это лишает такую классификацию признаков научности (приближая к подразделению предметов на основе нескольких критериев на две группы – например, красные и квадратные). Как уже указывалось выше, использование одного критерия позволило бы исправить и этот недостаток отечественного регулирования.

В то же время несмотря на изложенные доводы нельзя не признавать, что имущественные права, являющиеся одной из разновидностей интеллектуальных прав, должны были получить наименование, позволяющее отграничить их от группы иных имущественных прав. Для этой цели термин «исключительные» представляется хоть и не слишком удачным (с учетом сказанного выше), но явно выделяющим имущественные права, возникающие на результаты интеллектуальной собственности и средства индивидуализации, из числа прочих имущественных прав.

Иные права

Если отвлечься от существующего на сегодняшний день регулирования, то под «иными правами» следует понимать субъективные гражданские права, которые возникают в связи с отношениями по поводу интеллектуальной собственности, но при этом не относятся к интеллектуальным правам. То есть речь должна идти не об ошибке, содержащейся в ст. 1226 ГК РФ, в силу которой в составе интеллектуальных прав была выделена третья группа прав неясного содержания, а о правах (как правило, имеющих имущественное содержание), которые вообще не подпадают под категорию «интеллектуальные права», в том числе «исключительные права».

Так, к иным правам может быть отнесено право на подачу заявки, которое возникает у субъектов до момента возникновения самого объекта интеллектуальной собственности (объекта патентных прав). В связи с этим нельзя не вспомнить постановление Большой Палаты Европейского Суда по правам человека, которая при рассмотрении дела «Компания "Анхойзер-Буш Инк" против Португалии»12 указала, что из самой подачи заявки на регистрацию товарного знака вытекает большое количество финансовых прав и интересов, например: подписание лицензионного соглашения с выплатой вознаграждения, возмездная переуступка заявки на регистрацию товарного знака и т.п. То есть признавалось, что, уже подавая заявку, компания-заявитель приобретала право на имущество (имущественные права) в значении ст. 1 Протокола № 1 к Конвенции13. Причем Большая Палата нигде не назвала эти права интеллектуальной собственностью.

К таким правам могут быть отнесены, в частности, и упоминаемые в части четвертой ГК РФ права преждепользования (ст. 1361 ГК РФ) и послепользования (п. 3 ст. 1400 ГК РФ), которые, не являясь интеллектуальными правами, представляют собой (имущественные) права на использование объектов интеллектуальной собственности, права на которые принадлежат другим лицам.

Подводя итоги, хотелось бы заметить, что ведущиеся научные дискуссии не должны иметь результатом неясные формулировки закона. Правовое регулирование требует четкости, с тем чтобы минимизировать для заинтересованных лиц риск ограничения или нарушения их субъективных прав.