В рамках данной статьи были проанализированы позитивная и негативная концепции правомочия, формирующее содержание исключительного права. В результате данного анализа автор пришел к выводу, что смешанный подход является более правильным в определении содержания интеллектуальных прав. Отмечается, что негативное и позитивное правомочие следует рассматривать как эквивалентно равные элементы в содержании исключительного права, где один не имеет приоритета над другим. Кроме того, автором были подмечены недостатки ч. 3 Гражданского кодекса Республики Таджикистан в части некорректного определения субъективного исключительного права. Вместе с тем автор подчеркивает особое место Гражданского кодекса Республики Таджикистан в двухуровневой системе правового регулирования отношений, связанных с продуктами интеллектуального труда и средствами индивидуализации.
Развитие механизмов коммерциализации результатов интеллектуальной деятельности требует разработки новых механизмов осуществления интеллектуальных прав. Как показывает практика, исключительное право все чаще оказывается в общем обладании нескольких лиц, поэтому одним из наиболее актуальных направлений для усовершенствования действующего законодательства в сфере интеллектуальных прав является модернизация модели совместного обладания исключительным правом. В статье изучаются существующие модели соправообладания, а также анализируются правовые характеристики действующего режима соправообладания. Особое внимание авторы статьи уделяют исследованию правовой модели долевого обладания исключительным правом, которая на данный момент не признается на уровне законодательства, но может быть использована в целях усовершенствования правового регулирования отношений в рассматриваемой сфере.
В области регулирования обработки и защиты персональных данных в мире наблюдается острая нехватка стройной системы знаний, на которую могли бы опереться законодатели и правоприменители. Без такой системы возникает полифония заблуждений и противоречивых толкований права, воплощающихся не только в регулировании, но и в судебной практике. Целью данной статьи является начало построения системы общей теории права информационной приватности: классификация правоотношений как первый шаг к выявлению проблем правоприменения и поиску способов их решения. Основной метод исследования: выявление сходства между институтами гражданского права и права информационной приватности и, как следствие, установление закономерностей динамики правоотношений в сфере информационной приватности. Применяя гражданско-правовые основания классификации правоотношений к многообразию отношений в сфере информационной приватности автор выявляет 10 уникальных типов правоотношений: абсолютные, неимущественные, связанные с имущественными, имущественные, организационные, административные, регулятивные, охранительные, процессуальные и деликтные. Эта обособленная таксономия будет в дальнейшем изучаться автором с точки зрения состава и юридических фактов. Кроме того, настоящая работа нацелена на инициирование научной дискуссии о месте права информационной приватности в системе права, формирование доктрины и постановку актуальных вопросов по общей теории права информационной приватности.
В статье рассказывается о знаковом для российского цивилистического сообщества юбилее – 75-летии кафедры гражданского права УрГЮУ имени В.Ф. Яковлева и международном цивилистическом симпозиуме, приуроченном к этому событию. Освещаются и детализируются ключевые проблемы права гражданского и интеллектуальных прав, в частности, озвученные в ходе выступлений участников на основной и специальных секциях симпозиума. Излагается сопутствующий доктринальный анализ наиболее острых вопросов, связанных с интеллектуально-правовой проблематикой. Учитывая накал дискуссии, подробно обсуждается одна из секций симпозиума – «Метавселенная и творческая подотрасль», в ходе которой с инициативным докладом выступила председатель Суда по интеллектуальным правам д.ю.н., проф. Л.А. Новоселова.
Пункт 3 ст. 1227 ГК РФ закрепляет норму с неоднозначным содержанием. Её пагубный вариант толкования – запрет на применение раздела II ГК РФ к интеллектуальным правам по аналогии закона (п. 1 ст. 6 ГК РФ) – преимущественно воспринят судами. Представляется, однако, что норма является сугубо декларативной и в очередной раз разделяет институты вещного и интеллектуального права. Настоящая работа подсвечивает основные точки соприкосновения вещных и интеллектуальных прав, раскрывает наиболее верное содержание нормы п. 3 ст. 1227 ГК РФ.
В статье «Четвертая часть ГК в процессе изменений (2014–2022 гг.)» дается краткий очерк изменений в законодательстве об интеллектуальных правах с 2014 до 2022 г.