Особенности ответственности операторов цифровых платформ за нарушение исключительных прав

Введение

На сегодняшний день цифровые платформы являются неотъемлемой частью практически любой сферы общественной жизни. Крупные торговые площадки дают возможность быстро и удобно заключать сделки между продавцами и покупателями, онлайн-кинотеатры позволяют получить доступ к огромной базе разнообразных кинопроектов, растет и количество платформ, использующих user generated content (т.е. распространяющие контент, создаваемый пользователями). В то же время тенденция увеличения количества разнообразных цифровых платформ дала толчок развитию проблематики нарушения исключительных прав на них. Корреляция роста числа цифровых платформ и количества нарушений исключительных прав объясняется тем, что большое количество современных платформ предоставляют возможность распространять и делиться контентом пользователям, не имеющих достаточных правовых знаний. С другой стороны, следует понимать, что операторы цифровых платформ не могут позволить себе вводить жесткую модерацию, поскольку это, во-первых, будет противоречить свободе действий пользователей на самих платформах, а во-вторых, связано с ограничениями технического характера, так как количество информации в мире возрастает с каждой минутой, и обрабатывать такой объем данных просто не представляется возможным. Таким образом, необходимо найти баланс между интересами правообладателей, права которых могут быть нарушены на платформах, рядовых пользователей, и операторов цифровых платформ.

Отмечая отсутствие единой правовой дефиниции в данной области, Д.В. Кожемякин и С.М. Миронова предлагают два подхода к определению понятия цифровой платформы: в узком и широком смысле.

В узком смысле под цифровыми платформами следует понимать разновидность платформ-посредников, т.е. платформы, предоставляющие возможность заключать сделки между субъектами. При этом в рамках данного подхода большая часть существующих платформ не будут включаться в него, поскольку они не дают необходимого функционала для заключения сделок1.

В широком смысле авторы предлагают понимать «все программные средства, которые активно обеспечивают взаимодействие между поставщиками и пользователями контента, товаров или услуг»2 3.

В рамках поставленной в статье проблематики цифровые платформы будут рассматриваться именно в широком смысле, поскольку большинство современных цифровых платформ, которые охватываются данной категорией, предоставляют техническую возможность для размещения разнообразного авторского контента, чем и допускают потенциальную возможность нарушения исключительных прав.

Понятие оператора цифровой платформы и его виды

Рассуждая об ответственности операторов цифровых платформ, для начала следует определить, к кому именно будут предъявляться требования правообладателя. Таким образом, речь идет о конкретном физическом лице, идентифицируемом как оператор цифровой платформы и подлежащем привлечению к ответственности.

В рамках антимонопольного законодательства (а конкретнее - в контексте «пятого антимонопольного пакета») согласно ст. 10.1 Федерального закона «О защите конкуренции» от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ под оператором платформы понимают хозяйствующего субъекта, владеющего цифровой платформой и обеспечивающего посредством ее использования совершение сделок между иными лицами, выступающими продавцами и покупателями определенных товаров. Такое определение идеально ложится в концепцию узкой дефиниции цифровой платформы, однако недостаточно раскрывает сущность оператора для иных видов платформ, не подпадающих под действие федерального закона.

Федеральный закон «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ (далее по тексту – ФЗ «Об информации») предлагает нам ряд формулировок, которые можно считать разновидностями термина «оператор цифровой платформы». Согласно ст. 12 оператором информационной системы могут быть гражданин или юридическое лицо, осуществляющие деятельность по эксплуатации информационной системы, в том числе по обработке информации, содержащейся в ее базах данных. Поскольку цифровые платформы являются, по сути, частным случаем информационных систем, данное определение можно отождествить с оператором цифровой платформы.

Вместе с тем из ст. 10.1-10.7 можно вывести разновидности информационных систем и их операторов. Так, в ст. 10.1 оператор именуется как «организатор распространения информации в сети “Интернет“. Данное лицо выполняет функции оператора платформы (в понимании ст. 12 ФЗ «Об информации»), а именно обеспечивает функционирование платформы для передачи электронных сообщений.

Организатором распространения информации в сети «Интернет» является лицо, осуществляющее деятельность по обеспечению функционирования информационных систем и (или) программ для электронных вычислительных машин, которые предназначены и (или) используются для приема, передачи, доставки и (или) обработки электронных сообщений пользователей сети «Интернет». Следует понимать, что здесь речь может идти как о мессенджерах вроде WhatsApp, в которых информация передается конфиденциально конкретному пользователю (или группе пользователей), так и о мессенджерах типа Telegram, допускающих создание каналов, на которых будет размещаться информация для неограниченного круга пользователей. Если в первом случае вопрос о включении подобных мессенджеров в данное определение будет весьма спорным (ввиду ограничения доступа пользователей к информации), то во втором случае это вполне имеет смысл, поскольку платформа предоставляет возможность взаимодействовать с информацией неограниченному кругу лиц.

В статье 10.3 идет речь об обязанностях оператора информационной системы, которым является (исходя из понятий «информационная система» и «поисковая система», приведенных в ст. 2 ФЗ «Об информации») лицо, обеспечивающее деятельность информационной системы, выдающей указатели в сети «Интернет» для доступа к запрашиваемой пользователем информации.

В статьях 10.4-10.7, регулирующих деятельность новостных агрегаторов, аудиовизуальных сервисов, социальных сетей и сервисов размещения объявлений, ответственность ложится на владельцев таких информационных систем.

Отсюда следует, что субъектный состав, подпадающий под легальную дефиницию «оператор цифровой платформы», определяется в зависимости от ряда факторов: техническая разновидность платформы (мессенджеры, рыночные площадки, информационные ресурсы и пр.), сфера ее применения, разновидность общественных отношений, возникающих по поводу деятельности платформы и соответственно применимое к ним законодательство.

При этом, если объединить все легальные определения, можно разделить операторов цифровых платформ на две категории:

1) субъекты – владельцы цифровых платформ;

2) субъекты, обеспечивающие функционирование цифровых платформ.

В первую категорию следует отнести непосредственно владельцев исключительных прав на цифровую платформу. Такие субъекты могут не просто обеспечивать ее деятельность, но и непосредственно заключать сделки с пользователями, как это делает, например, маркетплейс Ozon, размещая на своей платформе карточки товаров и выступая в качестве продавца одновременно.

Вторая категория включает в себя лиц, обеспечивающих деятельность платформы с технической точки зрения. Они организуют передачу и распространение данных, обеспечивают взаимодействие пользователей посредством платформы, при этом сами в контакт с пользователями они, как правило, не вступают. Такие операторы характеризуются посреднической функцией.

Особенности привлечения оператора цифровой платформы к ответственности

В российском праве при применении мер ответственности гражданско-правового характера следует особо выделить п. 3 ст. 1250 ГК РФ, который дает возможность привлекать субъектов предпринимательской деятельности без наличия вины. Такая правовая конструкция именуется в доктрине безвиновной или строгой ответственностью. Следует заметить, что исторически в странах, придерживающихся традиции общего права, было сформировано понятие strict liability – ответственность за правонарушение без вины и умысла субъекта. В свою очередь, в некоторых странах использовались и иные специальные термины, которые подразумевали ответственность, наступающую вне зависимости от вины субъекта, например, Gef"ahrdungshaftung в Германии или Responsabilit'e du fait des choses во Франции. На данный момент понятие «строгая ответственность», подразумевающее безвиновную ответственность, стало частью системы европейского права, в том числе и предметом активных дискуссий о границах такой ответственности. При этом зачастую strict liability рассматривают как прямой антипод виновной ответственности (англ. fault-based liability). В научной литературе такой подход часто критикуется и является предметом споров и дискуссий4 5.

Изначально безвиновная ответственность предпринимателей в российском законодательстве была предусмотрена в рамках п. 3 ст. 401 ГК РФ и распространялась только на договорные отношения. В свою очередь, введение положений п. 3 ст. 1250 ГК рассматривалось цивилистами как новый самостоятельный подход по соотношению вины и ответственности предпринимателя за совершенное нарушение в контексте защиты исключительных прав, основными характеристиками которого являлись его внедоговорной характер и применение только в отношении защиты интеллектуальных прав6. Следует заметить, что в зарубежных правопорядках широкое применение безвиновной ответственности также ограничено рамками прямого нарушения исключительных прав.

В то же время применение безвиновной ответственности имеет и ряд неразрешенных вопросов. Первый вопрос заключается в обоснованности выбора между виновной или безвиновной ответственностью. Как отмечается в научной литературе, решение данного вопроса может опираться не на объективность характеристики ответственности в целом, а в выборе того подхода, который будет наиболее эффективен применительно к конкретному случаю. При этом, с учетом изменений в доктрине или судебной практике, в данном вопросе существует некоторая гибкость, которая позволяет менять подходы к применению виновной или безвиновной ответственности в зависимости от обстоятельств7.

Другая проблема касается определения субъектного состава. Следует иметь в виду, что субъектами предпринимательской деятельности, помимо коммерческих организаций, также могут выступать и некоммерческие организации, и даже самозанятые, в связи с чем встает вопрос о возможности применения к ним безвиновной ответственности. Технически операторами платформ также могут быть подобные субъекты, ведь никто не запрещает самозанятому продавать свою продукцию на созданной им же платформе (при условии, что он не выходит за рамки допустимых видов деятельности для самозанятого).

Некоммерческие организации принято относить к разновидности субъектов предпринимательской деятельности8 9. При этом правовым основанием данной позиции является применение п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 июня 2015 г. № 25, согласно которому при осуществлении некоммерческой организацией деятельности, приносящей доход, в части осуществления такой деятельности подлежат применению положения законодательства о ведении предпринимательской деятельности10.

Сложнее обстоит дело с самозанятыми. Ввиду новизны и относительной неопределенности с классификацией данного статуса в научных кругах сложилось несколько подходов к квалификации самозанятых в качестве субъектов предпринимательской деятельности, например:

1) по форме организации (ИП и юридические лица) самозанятых стоит выделять в отдельную группу11;

2) самозанятость является разновидностью предпринимательской деятельности12;

3) необходимо разделение самозанятых в зависимости от осуществляемого вида деятельности13.

Безусловно, вопрос применения безвиновной ответственности к некоммерческим организациям и особенно самозанятым носит дискуссионный характер. Если рассуждать с легальной точки зрения, опираясь на п. 21 Пленума, логично предположить о возможности привлечения данных субъектов к безвиновной ответственности при осуществлении деятельности, приносящей доход.

Доктринальные споры и выработка новых подходов в сфере применения безвиновной ответственности характерны не только для российского, но и для зарубежного законодательства. Так, например, в США, существует такой вид ответственности, как secondary liability (косвенная или вторичная ответственность, в странах ЕС применение secondary liability теоретически допускается на уровне Директивы14), в рамках которой можно найти вариант, очень близкий к разновидности безвиновной ответственности. В свою очередь, выбор между применением strict liability и secondary liability будет зависеть от конкретных обстоятельств каждого отдельно взятого случая. Когда имеет место привлечение к ответственности в рамках strict liability, выбрать альтернативу в виде secondary liability уже не получится.

Стоит отметить, что secondary liability является вторым элементом системы ответственности. Первый элемент применяется за нарушение прав непосредственно оператором цифровой платформы, за это он привлекается к primary liability. В то же время secondary liability будет применяться в случаях, когда оператор допустил нарушение исключительных прав пользователем платформы, при этом не предприняв должных действий для защиты интересов правообладателя.

Secondary liability подразделяется на два института:

1) vicarious liability;

2) contributory liability (или contributory infringement).

Изначально vicarious liability являлась ответственностью начальников за своих подчиненных, например, когда руководство организации могло предотвратить противоправные действия своих работников. В дальнейшем практика ее применения перешла и на кейсы о нарушении исключительных прав. Иными словами, это ответственность за действия других лиц.

Применение данного вида ответственности в сфере интеллектуальной собственности можно проиллюстрировать на примере: в деле MGM Studios, Inc. v. Grokster, Ltd. компания Grokster была привлечена к ответственности за распространение программного обеспечения, позволявшее пользователям осуществлять обмен файлами через одноранговые сети. Суд установил, что в данной ситуации не имеет значения, законно или незаконно будет использоваться такая программа, поскольку для привлечения к ответственности решающим будет служить сам факт распространения подобного программного обеспечения15.

Contributory liability применяется в отношении третьих лиц, которые оказывали содействие при совершении правонарушения. В рамках нарушения исключительных прав на цифровой платформе можно предположить, что именно к данному подвиду ответственности будут привлекаться операторы. Однако безвиновной такой вид ответственности не является, поскольку для ее применения необходимо соблюдение двух критериев:

1) наличие со стороны оператора материального вклада в совершенное правонарушение;

2) осознание противоправности своих действий.

Таким образом, применение contributory liability обусловлено специфической вовлеченностью субъекта. Для применения данного института обязательно требуется наличие вины в форме знания (knowledge) о правонарушении. Примером применения contributory liability в рамках цифровых платформ может послужить предоставление такой платформой возможности для противоправного распространения контента, при условии, что оператор цифровой платформы знал о потенциальной возможности осуществления правонарушения, но ничего не сделал для его предотвращения.

Исходя из этого, можно заключить, что наиболее близкой по смыслу к безвиновной ответственности будет выступать именно vicarious liability. При этом следует отметить крайне жесткий стандарт доказывания при применении vicarious liability в сфере авторского права, например, когда лицо привлекли к ответственности при условии, что он не принял мер, которые мог бы принять, поскольку они являлись крайне дорогостоящими, в связи с чем vicarious liability будет ближе именно к форме строгой ответственности16.

На сегодняшний день следует отметить изменение направления в судебной практике относительно ответственности цифровых платформ. Так, решения Суда Европейского Союза свидетельствует о трансформации традиционной парадигмы строгой ответственности, включив в анализ элементы, которые более типичны для анализа косвенной (вторичной) ответственности17.

В российской доктрине и судебной практике конкретно данный вопрос не поднимается, а основное внимание сосредоточено на оценке обстоятельств дела в целом, что весьма логично исходя из формулировки п. 3 ст. 1250 ГК РФ. В частности, помимо доказывания обстоятельств непреодолимой силы судами также обращается внимание на принятые превентивные меры защиты исключительных прав, в том числе разумная осмотрительность, о чем было указано, например, в Постановлении Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 28 декабря 2023 г. по делу А60-36172/202318, Решении Арбитражного суда Удмуртской Республики от 8 февраля 2024 г. по делу А71-17715/202319.

Ограничение ответственности оператора цифровой платформы

В то же время применение безвиновной ответственности к операторам цифровой платформы будет губительно для их деятельности. Действительно, платформы попросту не могли бы функционировать из-за колоссального количества исков к их операторам за нарушения, которые невозможно было пресечь ввиду огромного охвата аудитории и количества контента, который они распространяют.

Таким образом, поднимается вопрос об ограничении ответственности операторов цифровых платформ. Реализация ограничения ответственности операторов предусмотрена принятием специальных норм, регулирующих ограничение ответственности информационных посредников. Стоит отметить, что информационный посредник является не разновидностью специального субъекта, а характеристикой определенного вида деятельности оператора. Обоснованием данной позиции служит тот факт, что оператор цифровой платформы может относиться к различным видам информационных посредников в зависимости от ситуации, в рамках которой происходит правонарушение. Например, социальная сеть «ВКонтакте» как сочетает в себе функционал мессенджера, так и дает пользователям инструментарий для размещения разнообразного контента, в том числе в группах, доступ к которым не ограничен.

Аналогичный подход содержится в п. 77 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 23 апреля 2019 г. № 10, согласно которому лицо, деятельность которого подпадает под критерии ст. 1253.1 ГК РФ, следует признавать информационным посредником только в части осуществления данного вида деятельности. При этом если такое лицо осуществляет одновременно различные виды деятельности, то вопрос об отнесении такого лица к информационному посреднику должен решаться применительно к каждому виду деятельности20.

Исходя из вышеизложенного можно сделать вывод, что применение к оператору цифровой платформы положений об информационном посреднике должно происходить с учетом специфики его деятельности в каждом отдельно взятом кейсе.

Легальная классификация информационных посредников содержится в ст. 1253.1 ГК РФ. Законом устанавливается возможность привлечения к ответственности информационных посредников только при наличии их вины. При этом выделяются три вида таких посредников:

1) лица, осуществляющие передачу материала в информационно- телекоммуникационной сети, в том числе в сети «Интернет»;

2) лица, предоставляющие возможность размещения материала или информации, необходимой для его получения с использованием информационно-телекоммуникационной сети;

3) лица, предоставляющие возможность доступа к материалу или информации в этой сети.

К первым двум видам устанавливаются специальные требования, которые позволяют им избежать привлечения к ответственности. Так, чтобы информационный посредник первого вида был освобожден от ответственности, он не должен:

1) являться инициатором передачи материала, нарушающего интеллектуальные права, и не определять получателя такого материала;

2) изменять данный материал при оказании услуг связи, за исключением изменений, осуществляемых для обеспечения технологического процесса передачи материала;

3) знать о неправомерности использования материала лицом, который инициирует его передачу.

Информационный посредник второго вида освобожден от ответственности в случае если он:

1) не знал и не должен был знать, что использование соответствующих результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, содержащихся в материале, является неправомерным;

2) получил в письменной форме заявление от правообладателя о нарушении интеллектуальных прав и своевременно принял необходимые и достаточные меры для прекращения нарушения интеллектуальных прав.

Рассуждая об ответственности данных видов информационных посредников, А. А. Алексейчук предлагает разделять ее:

1) на ответственность за нарушение исключительного права, которую будет нести информационный посредник при его непосредственной вовлеченности в нарушение и только при наличии вины;

2) ответственность за нарушение требований к информационному посреднику первого и второго вида (п. 2 и п. 3 ст. 1253.1 ГК РФ), при которой информационный посредник будет нести ответственность за несоблюдение требований закона и вне связи с нарушением прав на объекты интеллектуальной собственности21.

Третий вид информационного посредника, исходя из формулировки п. 5 ст. 1253.1 ГК РФ, привлекается к ответственности по общим основаниям и несет ответственности при наличии вины. Здесь следует оговориться о важном критерии для квалификации цифровых платформ в качестве информационного посредника третьего вида, а именно — обязательно наличие такого способа использования, как доведение до всеобщего сведения (по смыслу подп. 11 п. 2 ст. 1270 ГК РФ и подп. 3 п. 2 ст. 1317 ГК РФ). Согласно согласованным заявлениям в отношении ст. 8 Договора ВОИС по авторскому праву, «понимается, что простое предоставление физических средств, позволяющих сделать или осуществляющих сообщение, само по себе не является сообщением в смысле настоящего Договора или Бернской конвенции»22. То есть предоставление технической возможности для сообщения или информирования не является ни способом использования, ни предоставлением доступа23, что особенно важно при квалификации некоторых видов операторов.

Следует заметить, что в зарубежном поле также существуют специальные нормы для ограничения ответственности операторов цифровых платформ. Например, согласно правовому принципу безопасной гавани (англ. safe harbor), информационным посредникам предоставляется защита от действий недобросовестных пользователей. Однако у этого принципа есть очень важная особенность – он применяется только при условии, если посредник предпринял определенные действия для защиты исключительных прав. Таким образом, данный принцип дает возможность избежать привлечения к ответственности при совершении оператором платформы действий по защите правообладателей, т.е. он носит пресекательный характер. Применение вышеупомянутой secondary liability в отношении операторов цифровых платформ ограничено именно положениями принципа безопасной гавани.

Самым распространённым примером использования принципа безопасной гавани является практика США на законодательном уровне. Так, Закон об авторском праве в цифровую эпоху (англ. Digital Millennium Copyright Act of 1998) дополнил Закон об авторском праве (англ. Copyright Act of 1976) § 512 «Ограничения ответственности в отношении материалов в Интернете» (англ. Limitations on liability relating to material online). Данный параграф разделяет интернет-посредников (поставщиков услуг, или же интернет-провайдеров) на четыре вида:

1) посредники, занимающиеся цифровыми сетевыми коммуникациями;

2) посредники, осуществляющие системное кэширование;

3) посредники, передающие информацию пользователей;

4) посредники, предоставляющие инструменты для локализации информации.

Большое значение для операторов цифровых платформ на территории Европейского Союза имеет Директива Европейского парламента и Совета Европейского Союза 2000/31/ЕС от 8 июня 2000 г. о некоторых правовых аспектах информационных услуг на внутреннем рынке, в частности, об электронной коммерции, (далее по тексту – Директива 2000/31/ЕС), ст. 14 которой гарантирует освобождение хостингов от ответственности за хранение на своей платформе информации пользователя, размещенной с нарушением закона, в случае неосведомленности о противоправности действий, либо принятии оперативных мер по устранению или прекращению доступа к информации.

Вопрос о применении положений данной Директивы неоднократно поднимался в судебной практике, ведь особо актуальными представлялись выводы суда, в которых была установлена возможность применения ст. 14 Директивы в отношении разного вида операторов цифровых платформ. Например, в деле L’Or'eal SA and Others v eBay International AG and Others Суд ЕС замечает, что к оператору платформы - маркетплейса хоть и могут применяться положения ст. 14(1) Директивы, подразумевающую освобождение от ответственности в случае, если оператор не играл активную роль в совершении правонарушения; однако когда речь идет о причинении убытков, и при этом сам оператор был осведомлен об обстоятельствах совершения правонарушения и не предпринял никаких действий для его предотвращения, рассчитывать на такое освобождение от ответственности он уже не может24.

К аналогичному выводу Суд ЕС пришел и в деле Frank Peterson v Google LLC, YouTube LLC, YouTube Inc., Google Germany GmbH and Elsevier Inc. v Cyando AG. Так, судом было установлено, что ст. 14(1) Директивы 2000/31/EC предполагает возможность применения к операторам цифровых платформ – видеохостингам или файлообменникам, при условии что оператор не играл активной роли в совершении правонарушения, при которой он был бы осведомлен о незаконности действий по распространению контента на своей платформе и имел бы возможность контролировать его размещение25.

Ограничение ответственности операторов цифровых платформ на сегодняшний день имеет ряд существенных проблем. Возвращаясь к вопросу применения безвиновной ответственности в предпринимательской деятельности, и положений об ограничении ответственности информационных посредников, возникают ситуации, когда ни то ни другое не может применяться к определенному оператору. Отличным примером такой ситуации является привлечение к ответственности регистраторов доменных имен.

Следует заметить, что дискуссия об отнесении регистраторов к информационным посредникам носит весьма длительный характер. Так, С.А. Копылов полагал, что регистраторы не могут относиться к категории информационных посредников, поскольку они являются лишь малой частью системы адресации26. При этом судебная практика была достаточно противоречивой и допускала как отнесение регистраторов к информационным посредникам27, так и отказ в признании в качестве такового28. В связи с этим Координационным центром доменов .RU/.РФ были подготовлены разъяснения, согласно которым регистраторов доменных имен нельзя относить к информационным посредникам ввиду следующих причин:

1) регистратор лишь осуществляет действия по внесению информации в реестр;

2) регистратор не может ограничит доступ к сайтам, на которых нарушаются исключительные права29.

Ввиду появления некоторой определенности в вопросе квалификации статуса регистраторов закономерно встал вопрос о привлечении регистраторов доменных имен к ответственности, ведь с одной стороны, положения об информационных посредниках к ним не применяются. Как отмечает Р. Лукьянов, одним из критериев отнесения субъекта к информационному посреднику, является его имущественная заинтересованность в результате совершения правонарушения30. Учитывая специфику деятельности регистраторов, а именно ведение и внесение сведений реестр, регистраторы не подпадают под данный критерий.

С другой стороны, по этой же причине они освобождены и от безвиновной ответственности, о чем можно судить согласно позиции Суда по интеллектуальным правам. Так, суд установил, что регистрация доменного имени как факт нарушения относится к деятельности администратора, который регистрирует доменное имя, а не регистратора, который лишь вносит его в реестр. В этом же деле суд установил, что деятельность регистратора не подпадает и под понятие информационного посредника31.

Совокупность двух указанных факторов привело к тому, что на сегодняшний день они фактически выведены из под ответственности информационного посредника и безвиновной ответственности одновременно. При этом следует заметить, что вопреки отсутствию возможности блокировки контента на сайтах, регистраторы могут напрямую нарушать закон посредством регистрации доменных имен с содержащимися в них средствами индивидуализации. Например, существующий подход вывода регистраторов из-под ответственности не позволяет должным образом привлекать к ответственности за незаконное использование тех же товарных знаков в доменных именах.

Еще одной проблемой в сфере ответственности операторов является злоупотребление информационных посредников своим положением. Дело в том, что операторы крупных цифровых платформ благодаря статусу информационного посредника могут избежать привлечения к ответственности, однако в случае совершения правонарушения пользователем данной платформы возникает проблема истребования доказательств и содействия правосудию. Мерой ответственности за неисполнение судебного запроса в ГПК РФ и АПК РФ является судебный штраф, и в том и в другом случае размер штрафа для организаций составляет не более 100 тысяч рублей. При этом данная норма никак не мешает крупным цифровым платформам откровенно саботировать запросы суда и не выполнять их под недобросовестными предлогами.

Решением поставленной проблемы может выступать применение судебной неустойки, или астрента, применяемой судами на основании ст. 308.3 ГК РФ. Примером применения астрента является громкое дело «Царьград» против Google, в рамках которого оспаривалась блокировка ТВ канала «Царьград» на платформе YouTube32. В результате вынесения решения был применен институт судебной неустойки, однако ее размер был ограничен судами с учетом соблюдения баланса интересов истца и ответчика, в том числе с учетом положений п. 32 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2016 г. № 7, согласно которому при назначении размера судебной неустойки следует учитывать, что исполнение решения суда для ответчика должно быть явно более выгодным, чем получение денежных средств по судебной неустойке33.

Дополнительная проблема возникает с точки зрения процесса защиты исключительных прав, и заключается в отсутствии унифицированных положений относительно сроков пресечения нарушений. Так, согласно ст. 15.2 ФЗ «Об информации», на каждом этапе блокировки устанавливаются строгие сроки. Однако такая процедура предусмотрена только для объектов авторских прав и/или смежных прав. В то же время огромная практика нарушений в сфере товарных знаков законом просто не учитывается. Это является причиной игнорирования и затягивания сроков, которые могут сделать саму процедуру пресечения просто бесполезной.

Также следует учитывать, что несмотря на ограничение ответственности за прямое нарушение исключительных прав, оператор платформы может быть привлечен к ответственности и за косвенные нарушения. В деле Tiffany (NJ) Inc. v. eBay Inc. истец пытался привлечь платформу eBay как за прямое нарушение исключительных прав на товарный знак, так и за нарушение норм о недобросовестной конкуренции, рекламе и размытию товарного знака, и хотя в процессе судебного разбирательства доказать нарушение по данным пунктам у истца не получилось, это не говорит о теоретической возможности привлечения платформы к ответственности по указанным нарушениям34.

Аналогичная позиция прослеживается в решении Суда Европейского Союза делу Christian Louboutin v Amazon Europe Core S`arl and Others (дела C-148/21 и C-184/21). Так, французский дизайнер, специализирующийся на дизайне люксовых сумок и обуви, представил вариант обуви с внешней подошвой уникального красного цвета, который был зарегистрирован в качестве товарного знака. В свою очередь платформа Amazon неоднократно размещала рекламу обуви с красной подошвой, по поводу чего и был подан иск. Судом было отмечено, что оператор платформы может быть причастен к такому нарушению, поскольку пользователь может ошибиться в принадлежности товарного знака оператору платформы. Более того, суд дополнительно отметил, что значение в данном случае могут иметь факты использования единого метода публикации рекламы как в отношении своих товаров, так и в отношении товаров сторонних продавцов, нанесения своего товарного знака в такой рекламе, предложение продавцам дополнительных услуг хранения и перевозки товаров. Таким образом, помимо ограничения ответственности за прямое нарушения исключительных прав, судебная практика не исключает применения иных видов ответственности35.

Подводя итоги , следует заключить, что первоначально для привлечения к ответственности оператора цифровой платформы необходимо учитывать специфику деятельности и внутреннего устройства самой платформы, грамотно подойти к вопросу определения лица, к которому следует предъявить соответствующие требования. Применение общих способов защиты и мер ответственности к цифровым платформам малоэффективно, поскольку они зачастую не предусматривают особенности распространения информации в цифровой среде.

В свою очередь применение безвиновной ответственности может оказать губительный эффект для большинства платформ, позволяющих размещать контент своим пользователям, делая работу оператора в таких условиях просто невозможной. Аналогично можно сказать и о strict liability, которая значительно усложняет деятельность операторов цифровых платформ.

В связи с этим законом допускается ограничение ответственности операторов цифровых платформ путем применения положений об информационных посредниках. В зарубежном правовом поле операторы цифровых платформ также могут получить такой иммунитет благодаря принципу безопасной гавани или ст. 14 Директивы 2000/31/ЕС.

В свою очередь применение таких специальных норм может породить ряд дискуссионных вопросов, например, полное выведение из под ответственности отдельных категорий операторов либо игнорирование операторами судебных запросов. В связи с этим следует предусмотреть варианты разрешения поставленных проблем, в чем может помочь как применение положений правовой доктрины, так и подходов, используемых в судебной практике.