Для регламентации отношений, связанных с продуктами интеллектуального труда и средствами индивидуализации, в Республике Таджикистан действует двухуровневая система правового регулирования. Так, на первый план выдвинут Гражданский кодекс Республики Таджикистан1 (ГК РТ) (гл. 68), закрепляющий общие положения об интеллектуальных правах. Следом за ГК РТ идут специальные законы, которые непосредственно в развернутой форме регламентируют приведенные правоотношения.

Стоит отметить, что двухуровневая система правового регулирования в рамках гражданского законодательства всегда выступала одной из особенностей последнего2. Такое регулирование в сфере интеллектуальных прав не является исключением. По общему правилу, ГК РТ содержит нормы, регламентирующие отдельные виды обязательств, однако данное обстоятельство не стало преградой для принятия специальных законов, направленных на более детальное регулирование этих обязательств (например, законы об ипотеке, о страховании, лизинге и т.п.). Следует заметить, что законодательство об интеллектуальных правах должно формироваться на основе ГК РТ (гл. 68), предусматривающего общие положения. Иначе говоря, положения специальных законов в сфере интеллектуальных прав должны соответствовать и ни в коем случае не должны противоречит ГК РТ (гл. 68).

Однако на сегодняшний день в законодательстве Республики Таджикистан в сфере интеллектуальных прав наблюдается двоякая проблема: во-первых, существующие специальные законы противоречат положениям норм ГК РТ, а во-вторых, коллизии имеют место внутри самого содержания ГК РТ в части интерпретации субъективного исключительного права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. Так, с 1 июля 2023 г. в законную силу вступил новый ГК РТ, который имеет определённые недоработки в части регулирования интеллектуальных прав. В частности, на наш взгляд, недоработанным является ст. 1238 ГК РТ, где предусматривается: «Правообладателю интеллектуальной собственности принадлежат имущественные и личные неимущественные права в отношении результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, которые защищаются в отношении всех и каждого». Из этого положения ГК РТ видно, что законодателем в содержании интеллектуальных прав не включены исключительные права (вместо последнего новый ГК РТ предусмотрел категорию «имущественные права»), однако о нем (исключительном праве) идет речь в ч. 7 ст. 55, ч. 3 ст. 140, ч. 3 ст. 394 и других3 статьях ГК РТ3. Сейчас мы говорим только об отдельных статьях ГК РТ, где, так или иначе, упоминаются исключительные права. Следует заметить, что субъективное исключительное право также предусматривается и в специальных законах, которые осуществляют детальную регламентацию отношений, связанных с интеллектуальными правами, в частности, в сфере авторского, патентного права, средств индивидуализации и т.д. Более того, кроме отдельных статей ГК РТ и специальных законов, где упоминается об исключительных правах, последние как субъективные права закреплены в ряде международных договорах, признанных Республикой Таджикистан4. К тому же термин «исключительные права» считается конвенциональным5.

Таким образом, можно заключить о наличии многочисленных противоречий, которые существуют как внутри одного законодательного акта (ГК РТ), так и между специальными законами и ГК РТ.

Стоит отметить, что исключительные права ранее уже были включены в содержание интеллектуальных прав в ч. 3 утратившего силу ГК РТ (далее ГК РТ от 2005 г.), который также (как и ГК РТ от 2022 г.) предусматривал общие положения об интеллектуальных правах. Однако ГК РТ от 2005 г. имел свои недостатки в определении исключительного права, оних речь пойдет ниже.

Исходя из вышесказанного можно сделать вывод, что давно созрела объективная необходимость систематизации и упорядочении общих положений ГК РТ в сфере интеллектуальных прав. Ввиду этого следует определить правовую природу исключительного права, раскрыть его содержание, тем самым сделать соответствующие предложения по устранению коллизий в двухуровневой системе правового регулирования (ГК РТ и специальных законов) отношений, связанных с продуктами интеллектуального труда и средствами индивидуализации.

Следует отметить, что именно исключительные права возникают в отношении всех объектов интеллектуальных прав, а не личные неимущественные права, которые возникают только в предусмотренном правопорядком6 случае относительно некоторых объектов. Говоря о содержании исключительного права, следует подметить, что в доктрине интеллектуальных прав ведутся споры между сторонниками позитивной (правообладатель вправе только сам использовать соответствующий объект) и негативной (правообладатель вправе запрещать использовать соответствующий объект) концепциях относительно того, какие правомочия могут формироваться или же обладать ведущей ролью в содержании исключительного права7.

Так, одним из сторонников негативной концепции исключительного права выступал А.А. Пиленко. Он в своей книге под названием «Право изобретателя» (в сфере патентного права) отмечает, что «изобретатель ставится в особо выгодное положение: он может запретить всем и каждому пользоваться данным изобретением»8. Такое утверждение автора свидетельствует о его приверженности идее правомочия запрета. Иначе говоря, А.А. Пиленко характеризует исключительное право как право запрета использования продукта интеллектуального труда всеми третьими лицами.

Между тем, К.П. Победоносцев, выступая ярым последователем позитивной концепции исключительного права, отмечает, что «с юридической точки зрения изобретатель должен иметь право пользоваться тем, что произвел личными силами своего духа, пользоваться силой, которую сам создал»9. Другой сторонник данной концепции, А.Ф. Александровский, расценивает авторское право как исключительное право автора (творца) публиковать или тиражировать свое произведение любыми доступными способами10.

Следует отметить, что в доктрине интеллектуальных прав в начале XX в.образовался третий - смешанный подход определения содержания исключительных прав. Так, согласно этому подходу, правомочие использования (позитивная концепция) и правомочие запрещения использования другими лицами (негативная концепция) рассматривались как единое и целое, состоявшие из двух эквивалентно равных элементов. Сторонниками такого подхода были Я.А. Канторович и Г.Ф. Шершеневич. Онисчитали, что лишь автору (творцу) принадлежит исключительное право пользования, соответственно чему иные лица обязаны воздержаться от совершения любых действий, чтобы не нарушить права автора11.

Говоря о ведущей роли правомочия в содержании исключительных прав, С.И. Раевич давал приоритет позитивной концепции в содержании исключительных прав, а именно он отмечал, что «собственные действия управомоченных, как нечто исключительно им самим предоставленное и воспрещаемое, в виде общего правила, для всех других лиц»12.

В свою очередь А.С. Ворожевич в своей работе13, анализируя доктрину интеллектуальных прав на современном этапе, к сторонникам позитивной концепции исключительного права относит В.А. Дозорцева, В.А. Белова14, О.Ф. Оноприенко15, С.Т. Котиа16 и С.А. Синицына, а к негативной концепции исключительного права - Е. Дедкова, А.Л. Маковского, В.С. Савиной и И.А. Зенина. В частности, С.А. Синицын, говоря о содержании исключительного права, во-первых, не включает в него (содержание) категорию запрета, а указывает на то, что последний выступает как функция исключительного права; во-вторых, отмечает, что такая функция не может доминировать над правом правообладателя самому использовать относящийся к нему соответствующий объект права – продукт творческого труда17.

В.А. Белов поясняет свою позицию относительно характеристики содержания исключительного права через призму сравнения последнего с вещными правами. Он подчеркивает, что, если возможность владения вещи выступает как центр всякого вещного права, то опорой исключительного права является возможность использования продукта интеллектуального труда18.

Е. Дедков как сторонник негативной концепции исключительного права отмечает, что обладатель такого права может требовать от всякого лица прекращения использования продукта умственного труда без соответствующего его одобрения, чтобы в дальнейшем избежать несанкционированного использования19. С аналогичной позицией выступила В.С. Савина, по мнению которой сущность исключительного права состоит в возможности исключения всяких лиц от использования продукта интеллектуального труда20.

А.Л. Маковский утверждал, что возможность автора (творца) или иных правообладателей свободно использовать объекты интеллектуальных прав исключительным правом не является21.

Относительно категории «использование» в сфере патентного права И.А. Зенин констатировал, что как таковой в использовании изобретения или иного объекта патентно-правовой охраны «нет ничего, что служило бы специфическим предметом и функцией патентного права»22.

Кроме отмеченных ученых, есть и другие исследователи, а также практикующие юристы (сторонники негативной концепции), которые правомочие «запрета» рассматривают как основополагающее. К тому же в науке есть распространённое мнение, что именно «запрет» способствует регламентации отношений, складывающихся между субъектами гражданского права по поводу нематериальных объектов, имеющих экономическую ценность23. Против такого довода исследователей и практикующих юристов выступила Н.Б. Спиридонова. Она в своей научной работе, посвященной структуре исключительного права, рассматривая структуру последнего в сфере патентного и авторского права, а также ноу-хау, пришла к выводу, что заметную роль в содержании исключительного права имеют именно позитивные правомочия (право самому использовать), а не право запрещать (негативное). Поскольку негативная концепция не в состоянии пояснить квалификацию прав на наименования мест происхождения товаров, обеспечить должным образом исключительные права от неоправданных ограничений в общественных интересах и т.д.24.

Говоря о наименовании места происхождения товара, следует отметить, что в доктрине интеллектуальных прав есть точка зрения, согласно которой правопорядок ошибочно распространил исключительные права на отмеченные нематериальные объекты. В частности, О.А. Городов считает, что право использования наименования места происхождения товара в связи с необладанием абсолютного характера не может выступать в качестве исключительного права. В обоснование своей позиции автор приводит довод о том, что право использования указанного нематериального объекта в Законе «О товарных знаках, знаках обслуживания» не предусматривалось как исключительное25.

Схожую по содержанию позицию высказывает В.С. Зотова. По мнению автора, право использования наименования места происхождения товара не является исключительным ввиду того, что на стороне обладателей прав на данный объект может быть множество лиц, которые лишены возможности запрещать друг другу использовать общий объект. Кроме того, правообладатели лишены правомочия распоряжения исключительным правом, и единственным их правомочием относительно этого объекта является право использования26. Говоря об абсолютности, С.А. Синицын в свою очередь отмечает, что коллективный товарный знак не может рассматриваться в контексте абсолютных прав, ибо тут также на стороне обладателей прав выступает множество лиц, где каждый из них имеет в равной степени права на использование товарного знака27. Вопреки позициям В.С. Зотовой и С.А. Синицына подчеркнем, что если нет запрета на действие всяких лиц, то это не является атипичным для субъективных (абсолютных) гражданских прав, ибо об этом свидетельствует наличие института сособственности28. Кроме того, с учетом анализа современных исследований зарубежной цивилистики трудно в полной мере разделять мнение ученых, согласно которому право использования в отношении наименования места происхождения товара может быть единственным правомочием обладателей прав на эти объекты, ибо согласно результатам одного из фундаментального исследования зарубежной цивилистики, посвященного субъективным правам, распоряжением может считаться в том числе отказ от права, его реализация и (или) защита29. В этой связи мы не можем в полной мере утверждать, что у права на наименование происхождения товара отсутствует правомочие распоряжения. Однако, данный аспект (отказ прав как способ распоряжения) требует более глубокого анализа, что выходит за рамки предмета настоящей статьи.

Вместе с тем, А.С. Аникин тоже скептически относится к негативной концепции, отрицая его доминирующее положение в содержании исключительных прав. Автор рассматривает субъективное право не как дозволенное поведение, а как его «вид и мера»30. Далее автор подчеркивает, что поведение субъекта исключительного права представляет особую важность для правопорядка и правовой регламентации правоотношений, и, тем самым, обеспечивает субъектам исключительных прав возможность независимо от других извлекать пользу из объекта, принадлежащего ему31.

Е.С. Шпак, в свою очередь, признавая оба правомочия, дает им равную оценку. Однако с содержательной точки зрения он дает предпочтение позитивному правомочию, ибо по ее мнению данное правомочие является более важным32. Данную позицию поддерживает Галеева Р.Ф.33, о чем пишет в своей работе, посвященной правовой природе исключительного права и его роли в гражданском обороте.

Следует отметить, что зарождение позитивной и негативной концепции имеют достаточно глубокие корни и веские основания. Они являются продуктом тщательного анализа и научного исследования определенных ученых в данной сфере. Так, если обратиться к истории, то можно обнаружить, что первоначально правовая регламентация отношений, связанных с продуктами интеллектуального труда, осуществлялось посредством предоставления привилегий, что давало держателю монополию на использование продукта интеллектуального труда. Здесь можно согласится с А.С. Ворожевич, что привилегии без сомнения были спроектированы по позитивной модели34.

Однако на данном этапе развития общества отношения, связанные с продуктами интеллектуального труда, выглядят иначе, ибо на законодательном уровне не имеется каких-либо запретов для субъектов интеллектуальных прав, что могли бы препятствовать использованию авторами (изобретателями) своего продукта интеллектуального труда. Иными словами, для использования авторами (изобретателями) своего продукта интеллектуального продукта не надо приобретать исключительное право, какую-то привилегию.

Если человек, создавший какое-либо изобретение, попадающее под патентно-правовую охрану, начинает эксплуатировать свое изобретение без получения патента, то такое его действие не может расцениваться как противоправное. К тому же изобретателю, исходя из нематериальности объекта, не нужно (как в ситуации с вещами) бороться за получение фактической власти над объектом, тем более отнимать его у других лиц. Что касается авторских прав, то исключительные (имущественные) права на произведения возникают с момента создания. Однако если допустить, что нет такого монопольного права в виде исключительных прав, то в этом случае автор считается лишенным государственной поддержки в форме гарантии. Следовательно, наряду с авторами (творцами) другие заинтересованные лица могли бы использовать объект. Необходимо заметить, что схожая ситуация действует в отношении средств индивидуализации. Иначе говоря, лицу, осуществляющему коммерческую деятельность, необходимо индивидуализировать свои товары или услуги каким-то обозначением, чтобы они не смешались с аналогичными товарами или услугами. Но следует отметить, что в целях применения лицом обозначения для индивидуализации своей продукции наличие исключительных прав не требуется. Однако в случае отсутствия регистрации обозначения в качестве товарного знака для индивидуализации товара возникает риск того, что с аналогичным обозначением и товаром на рынок может выйти другой предприниматель, что приведет к путанице. Поскольку потребитель не сможет идентифицировать источник происхождения товара, то возникнет риск утраты эффективности его обозначения35. Значит, отсутствие исключительных прав на обозначение для индивидуализации товара или услуг не приведет к ожидаемым результатам. Поэтому можно согласится с доводом М.А. Мирошниковой, что исключительный характер права на продукты интеллектуального труда проявляется в позитивной стороне (в правовой монополии), а абсолютный характер выражается в негативной стороне36. Наряду с этим возникновение такого права, в целом, не зависит от воли пассивных субъектов37. Кроме того исключительность никак не означает, что «право принадлежит одному лицу, оно закрепляется исключительно за лицом или лицами, определенными законом и по основаниям, им установленными»38.

Данные позиции ученых, а также сама природа исключительных прав дают нам основание полагать, что более правильным, на наш взгляд, является смешанный подход к определению содержания исключительного права. Мы считаем, что здесь негативное и позитивное правомочия следует рассматривать как эквивалентно равные элементы в составе исключительного права, где один не имеет приоритета над другим. К тому же, если действовать путем наложения запрета или ограничения на доступ к продуктам интеллектуального труда, не давая должного внимания другому важному аспекту – позитивному правомочию, разрешающему самому использовать объект, то это приведет к снижению, а не увеличению экономического потенциала соответствующих объектов. Поскольку позитивные правомочия, несомненно, определяют экономическую сущность исключительного права и предоставляют правообладателю самостоятельно извлекать пользу в рамках удовлетворения своих потребностей, тогда как негативные правомочия:

- обеспечивают надлежащее извлечение пользы соответствующего объекта при их использовании, иными словами, удовлетворение экономических интересов (получение прибыли) обладателя исключительных прав прямо зависит от позитивного правомочия;

– использования результатов интеллектуального труда, но эффективность извлечения экономической выгоды посредством позитивного правомочия обеспечивается именно негативным правомочием, ибо без соответствующего разрешения правообладателя другие лица не могут использовать определенный объект интеллектуальных прав и тем самым не составляют ему конкуренцию в получении прибыли и т.д.

Традиционно в доктрине гражданского права при характеристике субъективного гражданского права выделяются два аспекта – внутренняя и внешняя стороны39. Такое понимание субъективных прав также можно применить в отношении исключительных прав. Внутренняя сторона исключительного права призвана определять отношения по реализации господства над объектом интеллектуальных прав, а внешняя сторона – возможность введения запрета использования этого объекта другими лицами. Стоит также отметить, что содержание исключительного права, наряду с позитивной и негативной правомочиями, включает в себя и право распоряжения. Иными словами, содержание исключительного права состоит из права использования, права разрешать и запрещать и права распоряжения40.

Отсюда следует определение исключительного права: это абсолютное имущественное субъективное гражданское право, признаваемое на все объекты интеллектуальных прав, позволяющее его обладателю эксклюзивное извлечение экономической выгоды посредством использования соответствующего объекта и одновременное запрещение другим лицам использовать такой объект, а также наделяющие возможностью распоряжаться принадлежащим ему правом.

Определив понятие и объем субъективного исключительного права, отметим, что именно категория «исключительное право» должна применяться в отношении результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации, тогда как применение термина «имущественные права», которым законодатель неудачно подменил исключительные права в новом ГК РТ, на наш взгляд, является нецелесообразным. Мы считаем, что именно категория «исключительное право» четко и ясно характеризует абсолютное право на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации. Подмена же категорий в ст. 1238 и 1241 ГК РТ не придает ясности, а наоборот, добавляет абстрактность, поскольку, в гражданском праве имущественные права имеют широкое понятие и свои особенности. Так, в качестве субъективного имущественного права могут выступать право собственности, право требования в обязательственных правоотношениях (в отношениях между кредитором и должником), а также исключительные права. Имущественное право, наряду с тем, что выступает как субъективное гражданское право, в зависимости от абсолютности и относительности выполняет функцию «группирования» всех субъективных гражданских прав (вещных, обязательственных, интеллектуальных), объектом которых выступает имущество. Исключительное право как особый вид имущественного права является конкретизацией последнего для обозначения прав на объекты интеллектуальных прав – продукты интеллектуального труда и средства индивидуализации, ровно как права собственности для вещей. Более того, исключительность этого права придает субъекту (обладателю) особый статус, тем самым «отделяет владеющего субъекта от невладеющего»41.

Во-вторых, если предметно рассмотреть новый ГК РТ (2022 г.), то в ст. 1238 и 1241 можно обнаружить, что в отношении продуктов интеллектуального труда и средств индивидуализации предусмотрена категория «имущественные права интеллектуальной собственности», где правовая природа последнего определяется как абсолютные имущественные права «интеллектуальной собственности». Стоит подчеркнуть, что не все имущественные права в системе субъективных интеллектуальных прав являются абсолютными, что утверждают ст. 1238 и 1241 ГК РТ. В частности, право на вознаграждение за служебное произведение (изобретение и т.д.) выступает как относительное имущественное неотчуждаемое право.

Кроме этого, ясное понимание сути лицензионных договоров (исключительная и неисключительная) можно получить через призму категорию «исключительные права», а не «имущественные права». Например, когда по договору исключительной лицензии предоставлены исключительные права, то тут ясно, что лицензиат исключительно (только он сам) может использовать соответствующий объект интеллектуальных прав. А в неисключительной лицензии понятно, что лицензиат не является исключительным монополистом в использовании соответствующего объекта интеллектуальных прав. Иначе говоря, лицензиат в неисключительной лицензии не наделен той абсолютной монополией, которой наделен лицензиат в исключительной лицензии, ибо в неисключительной лицензии монополия лицензиата действует лишь по отношению к третьим лицам, которые не имеют такого разрешения, но не по отношению к правообладателю и аналогичным лицензиатам42.

Таким образом, соглашаясь с точкой зрения А.Л. Маковского, отметим, что понимание исключительного права только как разновидности абсолютного права, а именно лишь как «право-запрета» или «право-монополии» (как в случае нашего ГК РТ – абсолютная имущественная «интеллектуальная собственность») является очень узкой интерпретацией, что отражает всего лишь «внешнюю» сторону исключительности, то есть взаимоотношения правообладателя с иными лицами, в то время как в тени оказывается не менее значимая другая сторона указанных прав – основания их исключительности, а именно:

1) обладателю исключительного права предоставляется возможность использовать в соответствии с законом и под его защитой результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации;

2) обладатель исключительного права относится к той категории лиц, за которыми закон признает возможность быть субъектом исключительных прав соответствующего вида;

3) за изъятиями, установленными законом, никто не вправе без согласия правообладателя исключительного права использовать являющиеся объектом этого права результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации43.

На основе вышесказанного предлагаем в ст. 1238 ГК РТ в отношении результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации предусмотреть (иначе можно сказать, вернуть) категорию «исключительное право», которое, по сути, является имущественным правом.

Кроме того, исследовав определение понятия и содержания исключительного права (позитивное и негативное правомочия, а также правомочие распоряжения), предлагаем изложить ч. 1 ст. 1241 ГК РТ в следующей редакции:

«1. Обладатель исключительных (имущественных) интеллектуальных прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, вправе по-своему усмотрению осуществлять, разрешать и запрещать использование такой результат или такое средство любым не противоречащим закону способом. Правообладатель может распоряжаться исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации, если настоящим Кодексом и законом не предусмотрено иное».

Следующим важным моментом, на котором стоит заострить внимание, является вопрос о том, охватывают ли исключительные права личные неимущественные права.

Данный аспект, на наш взгляд, представляется ценным ввиду того, что именно под влиянием монистической концепции прав на результаты интеллектуальной деятельности в ч. 2 ст. 1128 ГК РТ (2005 г.) была включена следующая норма: «Исключительные права на результат интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации включают личные неимущественные и имущественные правомочия». Данную точку зрения законодателя поддерживали и в доктрине гражданского права. Так, А.П. Сергеев отмечает, что исключительные права наряду с имущественными правами включают в себя и личные неимущественные (моральные) права44. Далее автор поясняет, что субъективные авторские права в силу самой их природы являются исключительными45. Кроме того, он подчеркивает, что неотчуждаемость личных неимущественных (моральных) прав дополнительно подтверждает их исключительность46.

В.И. Еременко также отмечал, что исключительное право изобретателя имеет двойственную природу, а именно включает в себя как моральные (личные), так и имущественные права47.

Противоположной позиции по данному вопросу придерживается В.А. Дозорцев (сторонник дуалистической концепции), с чем мы согласны. Так, В.А. Дозорцев, проанализировав исключительные права, делает заключение, что эти права являются имущественными правами, а личные неимущественные права не включаются в понятие исключительного права48. Данную позицию автора разделяли В.А. Лапач49 и др., в том числе таджикские ученные. В частности, И.Г. Ахмеджонов предлагал исключить из состава исключительных прав личные неимущественные права (ч. 2 ст. 1128 ГК РТ (2005 г.), так как исключительные права носят только имущественный характер50. Между тем другие ученые, проводя сравнительный анализ ст. 1226 ГК РФ и ст. 1128 ГК РТ, пришли к мнению, что понятие «исключительное право» по законодательству Республики Таджикистан имеет широкое толкование51.

Далее возникает еще один вопрос: если ГК РТ (2005 г.) определил исключительное право как общую категорию, объединяющую имущественные и личные неимущественные права, для обозначения прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации (ч. 1 ст. 1128), то тогда в чем смысл был закрепления категории «право интеллектуальная собственность» в ГК РТ (2005 г.) (в ч. 1 ст. 1128 отмечено ,что неясно, обладателю права интеллектуальной собственности принадлежат исключительные права в отношении результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации, которые защищаются в отношение всех и каждого).

Итак, выступая против объедения имущественных и личных неимущественных прав в рамках конструкции единого исключительного права, мы считаем, что такой подход представляется неправильным по следующим причинам: во-первых, исключительные права и личные неимущественные права дифференцируются в зависимости от объектов интеллектуальных прав. В частности, исключительные права могут распространятся, как на продукты интеллектуального труда, так и на приравненные к ним средства индивидуализации (товарные знаки, наименование место происхождения товара и т.д.). Личные неимущественные права, в свою очередь, не распространяются на средства индивидуализации. Во-вторых, исключительные права в отличие от личных неимущественных прав (ч. 2 ст. 1240 ГК РТ) носят темпоральный (срочный) характер. В-третьих, они отличаются в зависимости от характера их нарушения (нарушение исключительного права не всегда влечет нарушение личных неимущественных прав и наоборот) и способов защиты указанных субъективных прав.

Отрадно, что разработчики нового ГК РТ (2022 г.) отошли от объединения имущественных и личных неимущественных прав в рамках единого субъективного права (исключительного права) в ст. 1238 (содержание интеллектуальных прав), однако они «порадовали» нас подменой категориями (исключительного на имущественное), о чем мы выше писали. Но несмотря на (отказ от монистической концепции)без изменения остается ч. 1 ст. 34 Закона РТ «Об авторском праве и смежных правах»52, где исключительным правом исполнителя названы право на имя и на защиту репутации. Это лишний раз свидетельствует об отрывности специальных законов в сфере интеллектуальных прав от ч. 3 ГК РТ, предусматривающий общие положения.

В целом исключительное право на каждый отдельный объект интеллектуальных прав имеет самостоятельную характеристику и дифференцируется в монополии, в делимости исключительного права (по объекту), а также в способах использовании объекта. В частности, исключительные авторские права обладателя направлены на охрану объекта от копирования и заимствования. Здесь речь идет о том, что охраняется форма объекта (произведения). Однако следует констатировать, что при объективных совпадениях (без копирования и заимствования) это право не действует. Относительно данного явления Э.П. Гаврилов в своей работе привел наглядный пример, где автор, зарегистрировав свое произведение в Российском авторском обществе, не торопился с его опубликованием. Спустя какое-то время он заметил, что аналогичное произведение на практике используются третьими лицами. В данном случае автор не может заявить, что его произведение было скопировано этими лицами и его исключительные авторские права были нарушены. Даже после опубликования автором своего зарегистрированного произведения он не может запретить им использовать (свое) произведение, ибо невозможно аргументировать факт копирования произведения автора53.

В отличие от исключительного авторского права патентные права не ограничиваются охраной объекта от копирования или заимствования. Исключительные патентные права действуют и против тех лиц, которые создали аналогичное (или сходное, с использованием эквивалентов) решение. Стоит отметить, что тут исключением является право преждепользования, обладатель которого сохраняет право на дальнейшее использование изобретения54 или промышленного образца55 без расширения его объема.

Исключительное право на товарный знак, оформляя монополию над использованием определенного обозначения, в свою очередь, пресекает использование третьими лицами тождественных или схожих с ним до степени смешения обозначений независимо от того, заимствовали эти лица свое обозначение от зарегистрированного товарного знака или нет. Например, в 2016 г. ООО «А» в Национальном патентно-информационном центре зарегистрировал обозначение «ASMAN» в качестве товарного знака по товарам класса 30. Однако спустя некоторые время (в 2021 г.) было обнаружено, что на рынке другая компания ООО «Б» использует обозначение «OSMAN» для индивидуализации товаров по классу 30. Правообладатель обратился в Экономический суд г. Душанбе с требованием запретить дальнейшее использование обозначения «OSMAN», схожего до степени смешения с его товарным знаком «ASMAN» по товарам классу 30, и взыскать упущенную выгоду в размере 40 000 сомони. Экономический суд г. Душанбе, рассмотрев исковое заявление правообладателя, удовлетворил его в части запрета использования обозначения «OSMAN», а требование о взыскании упущенной выгоды в размере 40 000 сомони было отклонено56.

Что касается делимости исключительного права (по объекту), то тут следует отметить, что в сфере авторского права исключительное право распространяется как на само произведение в целом, так и на его отдельные части, которые являются продуктом творческого труда и которые могут использоваться самостоятельно. К таким частям ст. 6 Закон Республики Таджикистан «Об авторском праве и смежных правах»57 относит название произведения, персонажи и т.д.

Вместе с тем в сфере патентного права исключительное право на запатентованное изобретение и промышленные образцы наоборот является неделимой. В частности, согласно ч. 2 ст. 26 Закона Республики Таджикистан «Об изобретениях» изобретение считается использованным лишь тогда, когда используется каждый признак, приведенный в независимом пункте формулы или эквивалентному ему признаку, известному в качестве такового в данной области техники на дату начала использования. В случае с промышленным образцом он считается использованным только тогда, когда используются все существенные признаки, представленные на изображениях изделия и приведенные в описании промышленного образца (ч. 3 ст. 24 Закона Республики Таджикистан «О промышленных образцах»). Сказанное свидетельствует о том, что исключительное право не распространяется на отдельные признаки, включенные в независимый пункт формулы изобретения, и на отдельные признаки промышленного образца, а охватывает их в целом как единое целое. Поэтому, если лицо не использует хотя бы один из существенных признаков промышленного образца, то такое лицо не нарушает исключительного права на образец. То же самое можно сказать и относительно изобретения. Однако тут следует учесть, что если формула изобретения состоит из нескольких независимых пунктов, то в отношении каждого пункта возникает отдельное исключительное право.

О делимости исключительного права на товарный знак в Законе Республики Таджикистан «О товарных знаках и знаках обслуживания»58 прямо не отражено. Вместе с тем из положений ст. 27 можно сделать вывод, что оно является скорее неделимым, ибо на отдельные охраняемые элементы товарного знака, используемых отдельно, при условии, если эти элементы не являются доминирующим и не определяют существо товарного знака, не возникает исключительное право. Однако регистрация товарных знаков осуществляется относительно товаров разных классов (видов). В такой ситуации, безусловно, в отношении товаров каждого класса возникает самостоятельное право.

Говоря о способах использования объектов интеллектуальных прав, необходимо отметить, что обладатель исключительных прав может использовать соответствующий объект любым способом и в любой форме (ч. 1 ст. 1241 ГК РТ). Именно в использовании объектов интеллектуальных прав отражается позитивное правомочие. Вместе с тем отдельные законы в сфере интеллектуальных прав предусматривают конкретные способы использования объекта интеллектуальных прав. В частности, в ч. 1 ст. 16 Закона Республики Таджикистан «Об авторском праве и смежных правах» предусмотрены следующие способы использования объекта авторского и смежного права: воспроизведение и распространение произведения, импорт экземпляров произведения, публичный показ, публичное исполнение, передача для всеобщего сведения путем передачи в эфир, передача для всеобщего сведения по кабелю и т.д.

В сфере патентного права действуют следующие способы использования объектов: изготовление, применение, ввоз, продажа, иное введение в хозяйственный оборот, хранение с этой целью последующего введения продукта, содержащего запатентованное изобретение, применение способа и т.д. (ч. 1 ст. 26 Закона Республики Таджикистан «Об изобретениях», ч. 2 ст. 24 Закона Республики Таджикистан «О промышленных образцах»).

В сфере средств индивидуализации определены следующие способы использования объектов: применение знака в товарах, этикетках и т.д. (ч. 4 ст. 6 Закона Республики Таджикистан «О товарных знаках и знаках обслуживания», ч. 3 ст. 6 Закона Республики Таджикистан «О географических указаниях»).

Анализ положений приведенных выше законов в сфере интеллектуальных прав показывает, что продукты интеллектуального труда могут использоваться следующими способами: введением в имущественный оборот материальных носителей, в которых воплощены продукты интеллектуального труда и средства индивидуализации; производством носителей и воспроизведением, распространением, импортом и экспортом экземпляров, воплощённых в них соответствующих объектов, показом, исполнением, трансляцией таких объектов, а также применением в практической деятельности в самом широком смысле и т.д.

Таким образом, несмотря на принятый новый ГК РТ, в нем имеются определенные проблемы в сфере интеллектуальных прав, в частности, в части определения категории «исключительное право». Кроме этого, существуют некоторые противоречия между ГК РТ, предусматривающим общие положения об интеллектуальных правах, и отдельными законами в данной сфере.

Проанализировав обозначенные в статье проблемные аспекты, нами были выдвинуты определённые предложения и рекомендации по их устранению, что, на наш взгляд, станет еще одним кирпичом в устойчивом строении законодательства Республики Таджикистан в сфере интеллектуальных прав.