Для цитирования:

М.А. Рожкова Нематериальные объекты гражданских прав: некоторые общие вопросы // Журнал Суда по интеллектуальным правам. Сентябрь 2022. Вып. 3 (37). С. 78-90.

Rozhkova M.A. Immaterial objects of civil rights: some general issues // Zhurnal Suda po intellektual'nym pravam. September 2022. 3 (37). Pp. 78-90. (In Russ.).

 

Статья 128 ГК РФ в качестве объектов гражданских прав называет прежде всего вещи (включая наличные деньги и документарные ценные бумаги), а также иное имущество (в том числе имущественные права, включая безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, цифровые права). И лишь затем – через точку с запятой – перечисляются иные объекты: результаты работ и оказание услугиное имущество; охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации; нематериальные блага.

Подобный прием изложения дает почву для вывода о том, что перечисленные после точки с запятой объекты не могут быть причислены к имуществу, хотя в отношении объектов интеллектуальных прав такое заключение является по меньшей мере спорным. Верным этот вывод кажется в отношении нематериальных благ, которые традиционно не относят к имуществу, но здесь возникает другой вопрос: как квалифицировать нематериальные объекты, которые имеют имущественную значимость, но при этом обойдены молчанием в ст. 128 ГК РФ, прямо упоминающей в качестве составляющих имущество только материальные вещи и имущественные права.

Вопрос является крайне актуальным, ибо сегодня нематериальные объекты – к числу которых, строго говоря, относятся и результаты интеллектуальной деятельности, и информация, и деловая репутация, и сайты, и онлайн-платформы, и токены и т.д., – нередко становятся предметом анализа в контексте их имущественной ценности и оборотоспособности. Вследствие этого представляется правильным выявить то общее, что характеризует объекты, обладающие экономической значимостью и при этом отличающиеся нематериальной природой, которая исключает возможность фактического (физического) обладания этими объектами и соответственно установление в отношении них права собственности.

 

Нематериальные объекты не тождественны бестелесным вещам, как они понимались в римском праве

 

Достаточно часто юристы ссылаются на то, что концептуальная основа для выделения нематериальных объектов в качестве объектов гражданских прав была заложена еще в римском праве. Однако такие утверждения не являются верными.

Действительно, учебники римского права упоминают подразделение вещей на телесные (res corporales) и бестелесные (res incorporales). В связи с этим Ч. Санфилиппо пишет, что согласно Гаю patrimonium (изначально – имущество, доставшееся по наследству, а позднее – имущество, принадлежащее на праве собственности) образуется из res corporales и res incorporales: под первыми понимаются «материальные вещи (quae tangi possunt, которых можно коснуться) – такие, как земельный участок, раб, золото, серебро и бесчисленные иные вещи, вторые представляют собой субъективные юридические ситуации (quae tangi non possunt) – такие, как право узуфрукта, сервитута, требование по обязательству и т.д.)»1.

Воспринимая названную градацию буквально – как классификацию вещей, – многие оставляют без должного внимания обстоятельство, отмечаемое учеными-романистами. А именно то, что данная классификация относится, прежде всего, к субъективным гражданским правам.

Истоки буквального понимания упомянутой классификации проистекают из того, что в обыденном представлении об имуществе право собственности всегда отождествлялась с его объектом. По этому поводу Ю.С. Гамбаров пишет: «Собственность до такой степени отождествляется и сливается с вещью, которая служит ее предметом, что подмена одного понятия происходит сама собой, и мы говорим о вещи, когда следовало бы говорить о правах на нее»2. Вследствие этого, как заметил Д.Д. Гримм, в быту «никто не говорит: на эту книгу я имею право собственности, а все говорят: это моя книга»3. По мнению ученого, это смешение изначально глубоко укоренилось и не было замечено римскими юристами, несмотря на его логическую несообразность и научную несостоятельность4.

Следствием неразличения права собственности и его объекта стало то, что римские юристы относили к категории res corporales (телесных вещей), по сути, право собственности. При этом, как пишет Ч. Санфилиппо, «в качестве res incorporales рассматриваются исключительно имущественные права, отличные от права собственности (вещные права на чужую вещь… обязательства…)»5. Таким образом, заключает Ю.С. Гамбаров, «римское различие между res corporales и res incorporales исходит из смешения собственности с вещью и выражает только антитезу этого права, отождествляемого с вещью, и всех других прав, не допускающих ни такого отождествления, ни применения к себе положений, действующих относительно собственности»6. Иными словами, в градации res corporales и res incorporales классифицируются вовсе не вещи, а права: право собственности на материальные предметы противопоставляется всяким иным имущественным правам.

Поясняя данное заключение, В.М. Хвостов писал: «Гай классифицирует… не вещи, а права, входящие в состав имущества, и хочет сказать следующее. Некоторые из субъективных гражданских прав дают субъекту полное господство над какой-либо телесной вещью; говоря о подобном праве, мы можем прямо назвать его объект – телесную вещь (мы не говорим, обыкновенно, о продаже права собственности на лошадь, а прямо говорим о продаже лошади); другие же субъективные права – или имеют объектом своим нечто нетелесное, или же дают субъекту неполное господство над телесной вещью. Первого рода права, т.е. права собственности, Гай отождествляет с их объектом и называет их res corporales, а вторые, в противоположность первым, он называет res incorporales. Таким образом, слово res употребляется Гаем, в сущности не в смысле вещи, а в смысле права»7.

Е.В. Васьковский подчеркивал, что указанное деление воспроизведено в некоторых современных европейских кодексах, но «большинство оставило его ввиду того, что оно не имеет практического значения и может только привести к недоразумениям, побуждая применять нормы, касающиеся вещей, к правам, которые требуют совсем иных норм»8.

В то же время цивилистами отмечалось появление в европейской юриспруденции новой категории вещей – «бестелесные вещи» («бестелесное имущество»)9, которая далеко отстояла от res incorporales. Характеризуя эту новую категорию, Ю.С. Гамбаров писал о ней: «…обнимающая собой все блага, не имеющие телесного бытия, но защищаемая объективным правом… Сюда принадлежат, главным образом, так наз. «нематериальные блага» (immateriale Güter), т.е. научные, художественные, промышленные и другие духовные продукты нашей деятельности, которые, проявляясь во вне, получают известную самостоятельность и имущественную ценность, сообщающая им способность быть предметом права и юридической защиты – если не того же содержания, как защита телесных вещей, то в близкой к ней форме абсолютных исков, действующих против всех и каждого»10.

Резюмируя, можно говорить об отсутствии оснований усматривать что-то общее между сегодняшними неовеществленными объектами и древнеримскими «бестелесными вещами», под которыми понимались имущественные права. Римское право не предназначалось для правовой охраны нематериальных объектов, и, в частности, Дж. Франчози со ссылкой на Институции Гая пишет о том, что прямо оно вообще не защищало авторские произведения11.

 

Нематериальные объекты не во всех случаях становятся объектами имущественных прав

В работах российских цивилистов дореволюционного периода иногда встречаются упоминания некоторых нематериальных объектов.

Так, Ю.С. Гамбаров, исследуя объекты гражданских прав, отмечал, что они носят общее наименование «вещи» и понимаются в узком и широком смысле. В узком значении вещи – это только физические (телесные) предметы. В широком же смысле вещи понимаются как «все, что не есть субъект права, или все те материальные и идеальные блага, которые служат удовлетворению защищенных общественной властью интересов»12, вследствие чего этим понятием охватываются «не только имущественные отношения, но и авторское право, защита имени, патенты на открытия и изобретения, промышленные марки, фирмы и даже интересы здоровья, свободы, чести и т.д.»13.

В свою очередь Д.Д. Гримм, говоря об объекте гражданских прав, подчеркивал: «Объектом прав может быть все, что служит средством для удовлетворения человеческих потребностей, поскольку данное средство считается дозволенным и пользование им нуждается в особой охране. Однако не всякое благо, не всякое средство удовлетворения человеческих потребностей может быть объектом всякого права. В частности, объектами имущественных прав… могут быть только такие блага, которые поддаются денежной оценке, представляют так назыв. денежный интерес. Их можно назвать хозяйственными благами. Хозяйственные блага обыкновенно подразделяются на две главные категории: 1) на вещи, т.е. самостоятельные материальные предметы, заключенные в определенные пространственные границы, и 2) действия лиц»14. Обозначенную градацию объектов имущественных прав на вещи и действия других лиц (вторые согласно Г.Ф. Шершеневичу состоят в передаче вещи, в личных услугах, в приложении своей рабочей силы15) поддерживали многие правоведы дореволюционного периода, хотя, конечно, высказывались и иные мнения16.

Тезис о том, что не все материальные вещи могут становиться объектами гражданских прав, нашел отражение в целом ряде работ. В качестве хорошей его иллюстрации можно привести следующий пример: гуляющее само по себе животное в смысле права не является вещью, но, став чьим-то домашним питомцем, вполне подпадает под понятие вещи в правовом значении.

В развитие обозначенной идеи Д.И. Мейер указывал на необходимость отграничивать вещи в обыденном смысле от вещей в смысле юридическом, т.е. вещей, которые имеют значение имущества и являются объектом гражданских прав17. Эта позиция поддерживалась многими правоведами. В частности, В.И. Синайский писал, что понятие вещи в юридическом смысле с одной стороны ýже обыденного понятия о вещи, так как не всякая вещь может становится объектом прав, с другой стороны – шире, поскольку под понятие вещи «подходят и не физические предметы, как-то, права»18.

В современной российской цивилистической доктрине общепринятым является понимание вещи в ее классическом (узком) смысле: «Вещь – материальный предмет (физический осязаемый объект), обладающий пространственными характеристиками, имеющий экономическую форму товара и в силу этого относящийся к объектам гражданских прав»19. Такое толкование проходит красной нитью через все действующее гражданское законодательство, вследствие чего слишком радикальным было бы выдвигать предложение о расширении содержания понятия «вещь» за счет включения в него нематериальных объектов.

Вместе с тем обозначенная градация на вещи в обыденном смысле и вещи в смысле юридическом в полной мере применима и к нематериальным объектам. Правда с некоторыми отступлениями, обусловленными, прежде всего, технологической природой большинства новых нематериальных объектов.

Так, изобретение, не получившее правовой охраны (в которой было отказано патентным ведомством), продолжает пребывать «в статусе» изобретения в обыденном смысле, но юридически изобретением не признается, что исключает возникновение у его создателя патентных прав. Данное обстоятельство не является препятствием для того, чтобы (не обращаясь за получением патентно-правовой охраны) использовать изобретение в качестве ноу-хау – в этом случае у его правообладателя появляются права не на изобретение, а на секрет производства (ноу-хау).

Равным образом не всякая база данных может стать объектом авторских или смежных прав20. Она становится объектом авторских прав и получает правовую охрану в соответствии с положениями гл. 70 ГК РФ, если при подборе и компоновке ее составляющих (то есть при определении структуры (схемы) базы данных) был реализован новаторский подход, использовались оригинальные творческие идеи, креативность. Либо – объектом смежных прав, получая правовую охрану в соответствии с положениями § 5 гл. 71 ГК РФ, если эта база данных стала результатом существенных финансовых, материальных, организационных или иных вложений (инвестиций) изготовителя базы в ее создание. Во всех иных случаях, оставаясь базой данных в техническом смысле, она не получает правовой охраны в качестве объекта интеллектуальных прав.

Еще одним примером могут стать доменные имена, которые в техническом смысле представляют собой одно из средств адресации в сети интернет21, в некоторых случаях становясь средством коммуникации (например, при использовании доменного имени не для размещения сайта, а для создания адреса электронной почты). Будучи используемы в качестве средств адресации и(или) коммуникации, доменные имена не могут рассматриваться в качестве объектов гражданских прав. Ситуация может измениться, если в доменное имя, например, включается товарный знак – в этой ситуации данный объект вполне способен приобрести имущественную ценность и может рассматриваться в качестве имущественного актива22.

Таким образом, не всякий вновь возникающий нематериальный объект можно отнести к числу объектов гражданских прав – некоторые из них так и остаются средством реализации какой-либо технической функции (например, средством коммуникации, адресации, валидации и проч.), вовсе не приближаясь к статусу ценного нематериального актива.

 

Нематериальные объекты не могут становиться объектами гражданского оборота – в оборот выпускаются только имущественные права на такие объекты

 

В публикациях дореволюционного периода при характеристике объектов гражданских прав обычно упоминаются, во-первых, их имущественная ценность, и во-вторых, возможность их выпуска в гражданский оборот. То есть понятия «объект гражданских прав» и «объект гражданского оборота» в тот период не всегда четко разграничивались23.

Принципиально другой подход характерен для современной российской цивилистики, разделяющей понятия «объект гражданских прав» и «объект гражданского оборота», исходя из того, что не каждый объект гражданских прав может выпускаться в гражданский оборот. Это нашло прямое подтверждение в п. 1 ст. 129 ГК РФ, закрепляющем следующее правило: объекты гражданских прав могут свободно отчуждаться или переходить от одного лица к другому, если они не ограничены в обороте.

Обозначенная позиция четко проявляется на примере нематериальных благ, которые законодатель отнес к числу объектов гражданских прав (ст. 128 ГК РФ), прямо исключив для них возможность отчуждения или передачи, то есть введения в оборот (п. 1 ст. 150 ГК РФ). Аналогичное правило установлено и для объектов интеллектуальных прав: будучи прямо поименованы в качестве объектов гражданских прав (ст. 128 ГК РФ), результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации прямо исключены из числа объектов гражданского оборота – в силу закона свойством оборотоспособности обладают права на эти объекты, а также на материальные носители этих объектов (п. 4 ст. 129 ГК РФ).

Подобное законодательное решение нередко вызывает недопонимание, вследствие чего нуждается в некоторых дополнительных пояснениях.

По общему правилу п. 1 ст. 129 ГК РФ объекты гражданских прав предполагают свободное обращение – они могут отчуждаться по сделке (на основании договоров купли-продажи, мены, дарения и т.д.) либо переходить от одного лица к другому, например, в порядке универсального правопреемства или наследования и проч. При этом существуют легальные способы изъятия объектов из гражданского оборота (лишения оборотоспособности), а также ограничения их в обороте (ограничения оборотоспособности). То есть действующее законодательство для целей гражданского оборота подразделяет объекты гражданских прав на три группы: (1) свободные в обороте объекты прав; (2) ограниченные в обороте объекты прав и (3) полностью изъятые из оборота объекты прав24. Вследствие этого первая группа – оборотоспособные объекты гражданских прав – и есть объекты гражданского оборота25.

В развитие сказанного важно заметить, что под указанным «отчуждением» следует подразумевать распоряжение правами (а не «предметами»), а под «переходом» – прекращение прав у лица, их отчуждающего, и возникновение – у приобретателя. В свою очередь термин «передача» применим именно к материальным предметам. То есть, упоминание «отчуждения» и «перехода» предполагается по отношению к правам, «передачи» – по отношению к вещам.

Исходя из изложенного следует признать, что введение в гражданский оборот различается для прав и вещей. В любом случае это предполагает совершение сделки или иного действия, направленного на отчуждение и переход прав, но, если объектом прав выступает материальная вещь, – требуется передача этой вещи. Учитывая невозможность физической передачи нематериального объекта, его участие в обороте исключено – оборотоспособностью обладают только права на этот объект.

Примечательно, что римскому праву было знакомо деление вещей на допускающие их оборот (res in commercio) и изъятые из оборота (res extra commercium). Причем в числе последних упоминались объекты, которые исключены из оборота в силу естественных свойств.

В классическом понимании под названным основанием исключения из гражданского оборота подразумевалась невозможность владения одним лицом соответствующими объектом (принадлежность этого объекта всем)26. На мой взгляд, этому основанию в нынешних условиях должно быть придано несколько иное значение. Думается, невещественность (нематериальность) как раз и является тем (естественным) свойством, которое выступает безусловным препятствием для фактической передачи нематериального объекта – такой объект прав попросту невозможно передать физически.

Хорошим примером изложенному является секрет производства (ноу-хау), который в силу п. 4 ст. 129 ГК РФ не является оборотоспособным: по договору правообладатель ноу-хау отчуждает исключительные права на этот объект, принимая на себя обязательство в дальнейшем не использовать ноу-хау, в то время как сам секрет производства раскрывается приобретателю, ибо физически передан быть не может. Аналогичное правило применимо и к коммерческой тайне: стороны могут договориться об отчуждении имущественных прав на такую тайну и запрете всякого ее использования бывшим правообладателем, но фактически передать саму эту коммерческую тайну у них не получится.

Прекрасно иллюстрирует сказанное обычная ситуация отчуждения собственником права собственности на конкретную вещь и переход этого права от одного лица к другому с передачей самой этой вещи. Краткое описание этой ситуации как «распоряжение собственностью» напоминает о том, что в бытовом понимании право собственности в соединении с вещью рассматривается как самостоятельная, особая ценность, на что обращает внимание Е.А. Суханов27. Причем эта особая ценность, в обиходе именуемая «собственностью», упоминается не только в юридических публикациях, но даже в ГК РФ (см., например, гл. 16 «Понятие и основания возникновения общей собственности» и др.).

Аналогичным образом (вслед за «собственностью») в обыденном понимании происходит отождествление имущественных прав на нематериальные объекты с самими этими объектами. И юристам не всегда удается провести разграничение между правом и его объектом, вследствие чего предметами договоров становятся домены, информация, базы данных и проч., тогда как, бесспорно, следует говорить о правах на такие объекты. Подобное отождествление нашло отражение и в ГК РФ, в ст. 1225 которого под «интеллектуальной собственностью» понимаются нематериальные объекты, в то время как во всех развитых юрисдикциях этим термином обозначаются именно права.

Между тем, как и при отчуждении права собственности на вещь, отчуждение имущественного права на нематериальный объект влечет переход этого права от одного лица к другому. Однако ввиду нематериальности объекта исключительных прав передавать здесь попросту нечего, поэтому во исполнение договора нередко передаются материальные носители, содержащие соответствующие объекты интеллектуальной собственности.

Подводя итоги сказанного в этой части настоящей статьи, следует признать, что свойством оборотоспособности обладают имущественные права на нематериальные объекты, что полностью соответствует нормам ст. 128 и 129 ГК РФ. В то же время сами объекты этих прав в силу их нематериальной природы не способны к обороту, не допуская возможность их передачи.

 

Нематериальные объекты не тождественны нематериальным благам, как они определены в действующем Гражданском кодексе

 

Выявленная невозможность для исследуемых объектов выступать в качестве объектов гражданского оборота актуализирует вопрос их сходства с прямо поименованными в ст. 128 ГК РФ нематериальными благами, которые, как следует из ст. 150 ГК РФ, неотчуждаемы и непередаваемы иным способом.

В юридической литературе советского периода «личные блага» впервые были описаны М.М. Агарковым, который в качестве таковых называл жизнь, телесную неприкосновенность, здоровье, честь, достоинство, имя, авторство, характеризуя их как блага, неотделимые от личности28. Впоследствии этот список начал пополнятся, вбирая в себя все новые и новые объекты29.

В итоге ст. 150 ГК РФ содержит длинный, довольно хаотичный и при этом незакрытый перечень нематериальных благ, в который включены: жизнь и здоровье, достоинство личности, личная неприкосновенность, честь и доброе имя, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, неприкосновенность жилища, личная и семейная тайна, свобода передвижения, свобода выбора места пребывания и жительства, имя гражданина, авторство. Иные объекты могут быть причислены к нематериальным благам при условии, что они принадлежат гражданину от рождения или в силу закона и при этом не могут быть отчуждены или переданы иным способом.

Даже поверхностный анализ данного перечня позволяет сделать вывод о том, что он объединяет в себе крайне разнородные объекты30, в отношении которых возникают принципиально разные по своей природе права: это неотчуждаемые права и свободы (конституционные права) либо субъективные гражданские права, тесно связанные с личностью их обладателя31. Разграничивая их, стоит упомянуть прежде всего то, что первые принадлежат лицу от рождения и гарантируются Конституцией РФ, тогда как возникновение вторых гражданское законодательство связывает с наступлением определенного юридического факта (состава).

В то же время нельзя не признать, что перечисленные в ст. 150 ГК РФ нематериальные блага сходны между собой. Причем применительно к ним хотелось бы обратить внимание на следующее.

Во-первых, общепризнанным на сегодня является то, что нематериальные блага лишены какого-либо экономического содержания и не подлежат денежной оценке, что однозначно отграничивает их от исследуемых нематериальных объектов, как раз обладающих имущественной ценностью.

В связи с этим явно инородным элементом в перечне ст. 150 ГК РФ смотрится (деловая) репутация, которая во всех развитых правопорядках признается экономически ценным объектом, а иногда и основным имущественным активом компании. Уравнивание деловой репутации с честью и достоинством личности32, а также отнесение ее к числу нематериальных благ представляет собой сохранившийся атавизм «советского» цивилистического наследия, при котором не допускалось ничего частного и за многими объектами прав не признавалось имущественной ценности. При этом сам ГК РФ в своих более «поздних» разделах демонстрирует отступление от такого подхода: из содержания п. 2 ст. 1027 и п. 1 ст. 1042 ГК РФ прямо следует вывод о том, что деловая репутация есть полноценный объект гражданских прав, имеющий высокую имущественную ценность. Вместе с тем заложенное в общих положениях Кодекса понимание деловой репутации как не имеющего имущественной ценности блага остается превалирующим в гражданском праве, что нуждается в исправлении с тем, чтобы целый ряд правовых институтов мог полноценно и эффективно работать33.

Во-вторых, нематериальные блага отличает не только неовеществленность, но и признаваемая большинством неотделимость, неразрывная связь с личностью их правообладателя, что исключает возможность отчуждения или иной переход прав на них, а по общему правилу – и отказ от прав на них.

При этом несмотря на установленный нормой ст. 150 ГК РФ прямой запрет полного отчуждения прав на нематериальные блага, закон допускает в ряде случаев предоставление другим лицам права использования некоторых из упомянутых нематериальных благ.

Так, ст. 19 ГК РФ прямо закрепляет, что имя и псевдоним гражданина могут использоваться другими лицами при осуществлении творческой, предпринимательской и иной экономической деятельности. Такое использование допустимо:

1)

при условии согласия гражданина,

2)

при исключении возможности введения в заблуждение третьих лиц в отношении тождества граждан,

3)

при исключении возможности злоупотребления правом в других формах.

В свою очередь по смыслу ст. 152.1 ГК РФ лицо вправе предоставлять другим лицам право использовать изображения своей внешности, которая со всей очевидностью также должна быть отнесена к нематериальным благам. Надо признать, что тем самым ст. 152.1 ГК РФ создает правовые основы для реализации права на внешний облик, которое является (пусть и довольно призрачным) предвестником «имиджевых прав»34.

В-третьих, нельзя игнорировать то, что по смыслу п. 2 ст. 2 ГК РФ неимущественные отношения по поводу нематериальных благ не регулируются, но защищаются гражданским законодательством35.

Подобное правоположение способно породить сомнения в правильности включения нематериальных благ в число объектов гражданских прав. Однако с учетом того, что действующий закон допускает использование (в том числе и возмездное) некоторых нематериальных благ, вполне возможно квалифицировать последние как нематериальные объекты, предполагающие денежную оценку для целей предоставления другим лицам права их использования.

Изложенное позволяет заключить, что при первом приближении говорить о тождестве нематериальных благ и имеющих имущественную значимость нематериальных объектов нет оснований. Вместе с тем действующий закон допускает ситуации, когда в отношении нематериальных благ возникают права, имеющие явную имущественную «окраску», что однозначно приближает, а, возможно, и ставит некоторые нематериальные блага в один ряд с рассматриваемыми нематериальными объектами гражданских прав. С учетом этого можно заключить, что категория нематериальных благ явно нуждается в переосмыслении с учетом сегодняшних реалий.

 

Нематериальные объекты имущественных прав требуют разработки соответствующих их природе правовых режимов

 

Целью настоящей статьи не являлось обоснование тезиса о необходимости создания правового режима, единого для всех нематериальных объектов имущественных прав. Подобная идея не только вряд ли реализуема, но и в корне ошибочна.

Значительная часть встречающихся сегодня ценных нематериальных объектов подпадает под понятие объектов интеллектуальных прав, отношения по поводу которых, как известно, довольно подробно урегулированы соответствующим законодательством. Но это не дает повод стремиться охватить этим законодательством появляющиеся новые объекты (как это имело место, например, в отношении NFT, которые безо всяких к тому оснований было предложено отнести к числу объектов интеллектуальных прав36). Безосновательное расширение границ российского законодательства об интеллектуальной собственности будет вступать в противоречие с международными соглашениями в данной сфере.

Еще одна часть ценных нематериальных объектов, хотя и не может похвалиться полноценным гражданско-правовым режимом, так или иначе обеспечена некоторым объемом нормативного материала. Правда, в большей степени это касается регламентации вопросов предоставления права использования ряда нематериальных благ, среди которых упоминавшиеся деловая репутация, имя, изображения внешности. Но и в отношении новейших результатов технологических достижений (наподобие токенов) предпринимаются попытки создания правовых основ их использования. Последние, к сожалению, редко бывают удачными – в юридической среде бурно обсуждаются и активно критикуются (надо признать, заслуженно) периодически появляющиеся законопроекты, нацеленные на регламентацию имущественных отношений по поводу тех или иных нематериальных объектов.

Вместе с тем заслуживает поддержки само решение законодателя о создании правовых режимов для экономически значимых нематериальных объектов, явно не подпадающих ни под понятие вещи, ни под понятие объекта интеллектуальной собственности. Положительная в целом оценка этого решения объясняется тем, что оно легализирует существование иных (кроме права собственности и интеллектуальных прав) имущественных прав на нематериальные объекты, о которых я неоднократно писала37.

Другое дело, что в попытке быстро разрешить насущные задачи, возникающие в связи с новейшими нематериальными явлениями, предлагаемые правовые конструкции не всегда бывают тщательно продуманными.

Например, было сложно поддержать идею введения в закон понятия «массив данных», которым предлагалось обозначить новый самостоятельный оборотоспособный объект, требующий особого правового режима38. По своей сути и данные, и массив данных (некий набор данных) представляют собой нематериальные объекты, которые в любом случае не являются оборотоспособными. При этом использование слова-ширмы «массив» создает обманчивое впечатление, что речь идет о каком-то отличающемся явлении, тогда как ничего нового за ним не стоит39.

Нельзя игнорировать и то, что юристы нередко затрудняются в отграничении неовеществленных объектов гражданских прав от их материальных носителей. В большей степени проблема отождествления нематериального объекта и его материального носителя характерна для объектов интеллектуальной собственности, и наиболее выпукло она проявляется, наверное, применительно к авторским произведениям – в частности, произведениям и предметам искусства40. Однако ее можно проследить и в отношении информации, которую иногда также не разграничивают с ее носителями.

Проблемой является и неразличение нематериальных объектов. Здесь ярким примером выступает, в частности, веб-сайт, который достаточно часто ошибочно относят к числу объектов интеллектуальной собственности, тогда как в качестве таких (самостоятельных) результатов интеллектуального труда могут рассматриваться составляющие сайта – творческая компоновка контента сайта (результат составительства), внешний вид сайта, дизайнерское решение интерфейса сайта. Сам же сайт представляет собой особым образом структурированную информацию в виде совокупности связанных между собой веб-страниц и электронных файлов, объединенных одним доменным именем, что позволяет говорить о том, что правовой режим сайта явно отличен от режима объектов интеллектуальных прав41.

Резюмируя, можно заключить, что ст. 128 ГК РФ создает правовую основу для признания имущественных прав на всякого рода объекты: все то, что представляет для субъекта права экономический интерес, допустимо относить к числу объектов гражданских прав. При этом новые нематериальные объекты, которые по тем или иным причинам приобретают имущественную ценность, ввиду отсутствия общих положений нуждаются в соответствующем их природе правовом обеспечении. И сложность задачи – не только в том, чтобы своевременно распознать вновь возникший ценный нематериальный объект, но и разработать для него специальный гражданско-правовой режим.

Создание для разных нематериальных объектов полноценного и эффективного гражданско-правового режима требует четкости при определении содержания возникающих имущественных прав, складывающихся из правомочий правообладателя. Как раз для этого необходим единая доктринальная основа, с опорой на которую можно разрабатывать необходимое правовое регулирование, используя при этом уже созданные правовые конструкции, успешно себя зарекомендовавшие применительно к другим нематериальным объектам. Иной подход приведет к тому, что законодательство будет решать сиюминутные задачи, создавая при этом фрагментарный и противоречивый правовой ландшафт. Данное исследование проводилось для целей преодоления подобных недостатков, в целях совершенствования правового регулирования отношений по поводу различных нематериальных объектов.

 

---